— Так вы хотите, чтобы я позвонил этому человеку из Траскотта? — Хейзен, следовало признать, умел загонять человека в угол. Поставить перед свидетелем вопрос, ответом на который могли быть только «да» или «нет».

Какое-то время Стрэнд молчал, пытаясь представить, каким будет его дом без Кэролайн — ведь если дочь поступит учиться, то уедет на долгие-долгие месяцы. Видно, тогда и перед ним с Лесли возникнет проблема пустующих комнат.

— Не могу ответить вам сейчас, — сказал он. — Должен прежде обсудить все это с женой. Нет, я очень признателен вам за внимание, но…

— Благодарность тут ни при чем, — сухо ответил Хейзен. — Помните, мне тоже есть за что быть благодарным. И поверьте, я бы не стоял и не разговаривал с вами сейчас здесь или в каком-либо другом месте, если бы не смелое вмешательство Кэролайн тогда, в парке.

— В тот момент она просто не отдавала себе отчета в том, что делает, — заметил Стрэнд. — Да спросите у нее сами.

— Тем более это заслуживает всяческого восхищения, — сказал Хейзен. — Нет, не подумайте, что я вас тороплю. Поговорите с женой и дочерью, а уж потом дайте мне знать о своем решении. Ленч у нас подают в час дня. Я пригласил нескольких друзей, в том числе двух человек, с которыми вам наверняка будет интересно побеседовать. Один из них — профессор истории из колледжа в Саутгемптоне, другой — специалист по английской литературе.

Не хозяин, а само совершенство, сокрушенно подумал Стрэнд. Если б гостем его был летчик-испытатель, Хейзен наверняка раскопал бы где-нибудь двух пилотов и на протяжении всего ленча они обсуждали бы детали авиакатастроф.

Они подошли к дому, и тут Стрэнд увидел высокого, очень худенького мальчика, стоявшего в дверях. В руках тот держал перчатку-ловушку.

— Ну вот, — заметил Хейзен, — мне предстоит второе сражение. Не возражаете побыть игроком внутреннего поля?

— Буду стараться изо всех сил, — ответил Стрэнд.

— Доброе утро, Ронни, — улыбнулся Хейзен. — Знакомься, это мистер Стрэнд. Он будет считать болы[15]и страйки.[16]

— Доброе утро, сэр. — Ронни протянул Хейзену перчатку-ловушку.

Они пересекли асфальтовую дорожку и вышли на зеленую лужайку неподалеку от дома. Хейзен бросил полотенце на землю, как бы отмечая тем самым основную базу, а Ронни, худенькое личико которого сразу стало серьезным, отошел на положенное для питчера расстояние. Хейзен присел на корточки за полотенцем, Стрэнд, с трудом сдерживая улыбку, занял позицию за его спиной.

— Тебе дается пять бросков для разогрева, — сказал мальчику Хейзен, — а потом поработаешь бэттером. Сигналы обычные, Ронни. Один палец — сильный бросок, два — крученый, три — бросок за зону.

— Понял, сэр, — ответил Ронни и, картинно извернувшись всем телом, изготовился к броску.

Стрэнду был знаком этот стиль, даром что он смотрел игру «Янки» по телевизору. Мальчик откровенно копировал манеру Луиса Тианта, старого кубинского питчера, игру которого в бейсболе отличали самые зрелищные и эффектные движения и броски. И он снова едва сдержал улыбку.

Мяч медленно накатил на полотенце. Стрэнд догадался, что мальчик хотел посильнее закрутить мяч.

После пятого броска Стрэнд крикнул:

— Теперь бери биту и отбивайся!

— Аккурат сюда, малыш! — сказал Хейзен. — Старайся отбить подальше.

Ронни пригнулся, прищурившись, взглянул на цель, затем как-то очень по-тиантовски приподнял левую ногу и ударил.

— Бол один! — рявкнул Стрэнд, начавший заводиться от игры.

Хейзен сердито оглянулся через плечо.

— В чем дело? Ты что, ослеп? Почему не обрабатываешь углы?

— Играть, играть! — выкрикнул Стрэнд.

Хейзен весело подмигнул гостю и развернулся к пареньку.

После пятнадцати минут игры, за которую Стрэнд щедро насчитал десять страйк-аутов[17]против четырех пробежек, Хейзен поднялся, подошел к Ронни и пожал ему руку со словами:

— Отличная игра, Ронни. Лет через десять ты вполне сможешь претендовать на игру в большой лиге. — И он отдал перчатку-ловушку мальчику, который впервые за все это время улыбнулся. А затем они вместе со Стрэндом направились к дому.

— Вы очень добры к нему, — заметил Стрэнд.

— Он славный мальчик, — сказал Хейзен. — Конечно, никогда не станет великим игроком. Постоянно опаздывает где-то на полсекунды, да и броски неточные. Так что в большую лигу ему не попасть. И когда он осознает это, ему будет очень тяжело. Сам я тоже любил эту игру, но когда настал день и я осознал, что мне ни за что в жизни никогда не попасть по крученому мячу, то знаете, едва не разрыдался. И тут же переключился на хоккей. О, у меня были способности. — Адвокат криво усмехнулся. — И жесткость, и хитрость. Спасибо за помощь. Увидимся за ленчем. Хочу пойти принять душ. Вы, должно быть, не представляете, до чего трудно простоять на полусогнутых — вот так — на протяжении десяти минут. — И он направился к боковому крылу дома.

Стрэнд не пошел в спальню, где жена, должно быть, до сих пор наслаждалась утренним ничегонеделанием. Он не был еще готов к разговору с Лесли. Вместо этого он направился к бассейну. И увидел там Элеонор и Джимми. Они загорали.

Девушка в бикини растянулась на надувном матрасе животом вниз, а Джимми, присев рядом на корточки, усердно втирал ей в спину лосьон. Элеонор развязала бретельки бюстгальтера, чтобы на теле не осталось белых полосок, и были видны груди. Это показалось Стрэнду слишком эротичным. Ее тело с узенькой талией, приятно-округлым задом и шелковистой кожей напомнило ему о Лесли, и он даже почувствовал легкое возбуждение. Бросив на детей всего одни взгляд, Стрэнд тут же отвернулся, уселся на скамейку и стал смотреть на море.

Элеонор и Джимми играли в слова: один называл букву, второй добавлял к ней следующую — да так, чтобы запутать противника, заставить его назвать совсем не то слово, что было изначально задумано.

— «И», — сказала Элеонор. — Привет, пап. Ну, как там наша мисс Уимблдон-1984?

— Заставила мальчишек попотеть, — ответил Стрэнд, которому очень хотелось, чтобы дочь надела лифчик как следует.

— «3»! — выкрикнул Джимми.

— Ну, это само собой напрашивается, Джим. — Она снова обернулась к отцу: — Знаешь, пап, мы должны поблагодарить нашу малышку, охранительницу старых парков и устрашительницу разбойников, за то, что благодаря ей пользуемся сейчас всем этим великолепием. «Г», Джимми. А я так до сих пор и не видела нашего щедрого и гостеприимного хозяина. Какие еще развлечения он для нас запланировал?