— Ленч, — сообщил Стрэнд.

— Прискорбно слышать, — сказала Элеонор. — Может, извинишься за меня, а, пап? Меня уже пригласили. Один парень, случайно встретились вчера в баре «Бобби». Собирается заехать за мной и отвезти куда-то на ленч. Пишет стихи. Печатается в тоненьких журнальчиках. Ну что ты так испугался, а, пап?.. — Девушка расхохоталась. — Стишки у него скверные, зато есть постоянная работа. «Н», Джимми.

— Случайно встретились, как же! — пробормотал Джимми. — Да он наверняка дожидался тебя там с прошлого вечера, весь слюной изошел!.. «А».

— Догадливый мальчик… — Стрэнд не понял, имела ли она в виду то, что Джимми угадал букву, или же его догадку, что вчерашняя встреча Элеонор с поэтом была запланирована. Она вздохнула. — И вообще ты умница. Так и быть, называй слово.

— «Изгнание»! — торжествующе выкрикнул Джимми.

— Твоя взяла, — заключила Элеонор. — Мастак по части словесных игр, всегда меня побеждает, — пожаловалась она отцу. — А ведь это я считаюсь в семье самой умной.

— Да куда тебе до меня, — пробурчал Джимми, завинчивая крышечку флакона с лосьоном. — Ну что, сыграем еще разок?

— Нет, не сейчас, — томно ответила Элеонор. — Я от солнца тупею. Собираюсь немного прожариться, прежде чем мой кавалер явится за мной.

— А я хочу поплавать в бассейне. — Джимми встал.

Он был высокий и худенький, фигурой пошел в отца. Все ребра можно пересчитать. Из-под темных густых бровей торчит длинный нос. Стрэнд без всякого удовольствия мысленно сравнил сына с теми молодыми людьми, которых только что видел на корте. Те были стройные, но мускулистые, Джимми же можно было назвать не иначе как костлявым. Он мало походил на человека, которому удалось бы продержаться хотя бы один сет. Что касалось физических упражнений, то Джимми придерживался собственной философии: считал, что они только вгоняют в пот и сокращают продолжительность жизни. А когда Кэролайн пыталась дразнить его, он в ответ цитировал Киплинга: «В тройках фланелевых три идиота метят в воротца, играют в крикет, только мешают друг другу, толпятся, в цель норовят попасть…» Хотя бы здесь со стороны Хейзена не грозит опасность, подумал Стрэнд. Вряд ли адвокат сочтет Джимми годным для поступления в колледж на основе выдающихся спортивных достижений.

Джимми с громким плеском нырнул в бассейн и радостно зашлепал по воде руками. Стрэнд никак не мог понять, каким стилем он плывет.

— А кто этот кавалер, который собрался угостить тебя ленчем? — спросил он Элеонор.

— Ты его все равно не знаешь, — ответила та.

— Тот самый, о ком ты рассказывала? С греческого острова?

Секунду Элеонор колебалась.

— Ну да, — нехотя призналась она наконец. — Он подумал, будет лучше познакомиться с моей семьей на нейтральной территории. Но если ты не хочешь его видеть — не надо.

— Нет, отчего же! Конечно, хочу! — ответил Стрэнд.

— Он вполне презентабелен, если это тебя волнует, — заметила Элеонор.

— Как раз это меня мало волнует.

— Старый добрый па!

— И ты считаешь, это удобно — вот так сорваться, ничего не сказав мистеру Хейзену? Ведь ты сама говорила, что еще не виделась с ним, и всю ночь вы с Джимми шлялись бог знает где…

— Но я же не виновата, что его не было за обедом вчера вечером! — вызывающе заметила Элеонор. — Кроме того, у него и без меня хватает хлопот. Он отдает долг гостеприимства тебе, Кэролайн и маме. Полагаю, с него вполне достаточно.

Долг, подумал Стрэнд. Звучит не слишком впечатляюще.

— Но к обеду-то вернешься?

— А ты этого хочешь?

— Хочу.

Элеонор вздохнула:

— Значит, вернусь.

— Элеонор, — начал Стрэнд, всей душой желая, чтобы дочь наконец поднялась и завязала лямки своего купальника. — Хочу задать тебе один вопрос.

— Да, папа? — Голос ее звучал устало.

— Это касается Кэролайн. Как ты считаешь, она достаточно взрослая, чтобы поехать учиться в колледж далеко от дома?

— Но я-то в ее возрасте уехала, — ответила Элеонор. — А вообще мне казалось, она собирается поступать в городской. Он ведь недалеко. В центре.

— Ну а допустим, мы передумали?

— В таком случае неужели вы с мамой собираетесь таскаться за ней по пятам по всей Америке, чтобы девочка получила образование? Думаешь искать другую работу? Не думаю, что в твоем возрасте…

— Ну а если мы решили, что как-нибудь справимся?

— Как?

— Ну, как-нибудь.

Элеонор наконец завязала бретельки и села.

— Если честно, — сказала она, — лично мне кажется, что ей было бы лучше дома. И потом, ей сейчас все-таки меньше, чем было мне тогда. Кроме того, есть еще одно обстоятельство. Ты заметил, что к ней никогда не заходят мальчики, даже по телефону не звонят?

— Да, ты права, — согласился Стрэнд.

— Когда я была в ее возрасте, телефон прямо разрывался от звонков днем и ночью.

— Это уж точно.

— Она считает себя уродиной, — пояснила Элеонор. — Думает, что одним своим видом отпугивает мальчишек. Вот почему она так прикипела к теннису. Ей нравится одерживать над ними верх, хотя бы на корте. Я же всегда предпочитала производить впечатление на мужчин своим умом. — Девушка хихикнула. — По крайней мере более достойный способ. Надежный и постоянный.

— Уродиной? — изумился Стрэнд. — Наша Кэролайн?

— Ох уж эти родители, — пробормотала Элеонор. — Послушай, пап, как считаешь, когда я стану матерью, то буду так же слепа?

— Но она никакая не уродина! Мистер Хейзен — так тот просто из кожи лез, подбирая слова, чтобы выразить, насколько она прекрасна, восхитительна и тому подобное!

— О, это чисто возрастное, — заметила Элеонор. — Все эти слова — они не стоят и одного щипка какого-нибудь восемнадцатилетнего сопляка в кинотеатре, где-нибудь в заднем ряду.

— Да Бог с ним, с этим Хейзеном. А если я сам скажу, что считаю ее… ну, пусть не красавицей, но очень хорошенькой девушкой?..

— Тоже старческое, только с примесью отцовского тщеславия, — отрезала Элеонор. — Ты спросил, что я думаю о своей сестре. Так вот, ты хочешь, чтобы я действительно сказала то, что думаю, или просто подыграла тебе?

— Провокационный вопрос, — возразил Стрэнд.

— Провокационный или нет, но чего ты хочешь?

— Ответ существует всего один, — с достоинством заметил Стрэнд.

— Она считает себя уродкой из-за носа. Все очень просто. Ребятишки смеялись над ней еще с первого класса. Носом она пошла в тебя. Но ты мужчина, и тебе даже идет. Ты с этим носом выглядишь шикарно. И Джимми, когда подрастет, тоже будет выглядеть о'кей со своим носярой. Но она девочка, и, будь у нее такой же аккуратный носик, как у мамы или, давай смотреть правде в глаза, как у меня, проблемы не существовало бы. Это семейная, наследственная черта всех Стрэндов. Пойми меня правильно, папа, — более мягко добавила Элеонор, глядя в его огорченное лицо, — я вовсе не хочу сказать, что она себя недооценивает или чем-то плоха. Нет, Кэролайн — просто чудесная, но от фактов никуда не деться. Если девочка чувствует себя некрасивой, то стоит отпустить ее одну куда-то далеко, туда, где у нее не будет любви и поддержки со стороны добрых, милых папы и мамы, своей комнатки, куда можно прибежать, своей кроватки с подушкой, в которую можно выплакаться, то она… черт побери, вполне может угодить в объятия первого встречного мальчишки или мужчины, который назовет ее хорошенькой. Причем не важно, какие у него при этом будут мотивы, хорошо или плохо это для нее закончится. Ты спрашивал у меня совета? Так вот: держите ее дома, пока не подрастет.