Возможно, что кто-то подумает, что Центробалт сразу же распорядился поднимать на кораблях красные флаги революции. Увы! Как это ни покажется странным, такого решения центробалтовцы не приняли. Центробалт по этому поводу заявил: «Признавая, что русский военный флаг должен быть изменен, с тем, чтобы завоеванная свобода нашла символическое выражение, Центральный комитет Балтийского флота считает, что изменение флага может быть произведено лишь общефлотским съездом, а потому впредь до тех пор, пока съезд не решит этого вопроса, Андреевский флаг в действующем флоте ввиду военного времени должен быть признан нашим военным флагом. Центральный комитет Балтийского флота приглашает все корабли и организации флота высказаться об изменении рисунка флага, для того чтобы весь собранный материал был представлен на общефлотский съезд». До начала сентября 1917 года никаких изменений во флагах на флоте не произошло. Впрочем, над «Виолой» «центробалтовцы» подняли особый ими самими придуманный флаг — красное полотнище с перекрещенными якорями и вышитыми буквами «Ц.К.Б.Ф».

По примеру балтийцев матросы Черноморского флота и флотилий также начали создавать свои выборные организации. Так были созданы Центральный комитет Каспийской военной флотилии (Центрокаспий), Центральный комитет флотилии Северного Ледовитого океана (Целедфлот) и другие. Но такого авторитета, как у Центробалта, у них, разумеется, не было. Что касается Центробалта, то он с каждым днем набирал силу, осознавая себя уже не просто матросским комитетом, но особым законодательно-исполнительным органом, который может и должен решать вопросы во всероссийском масштабе.

***

16 (29) апреля в Петрограде произошло событие, поразившее всех своим цинизмом. В этот день Временное правительство организовало на Невском проспекте крупную манифестацию. При этом участниками ее стали инвалиды войны. Часть из них (безногих) везли на автомобилях. Демонстрация шла под лозунгами: «Отечество в опасности! Пролитая нами кровь требует войны до победы! Товарищи солдаты! Немедленно в окопы!», «Вернуть Ленина Вильгельму», «Война, Победа и Свобода!», «Война до почетного мира!», «Да здравствует Временное правительство и Совет Солдатских и Рабочих Депутатов!»

Ну, казалось бы демонстрация, как демонстрация, мало ли их было в те дни, тем более, что идти будут инвалиды войны, своей кровью и увечьями заслужившие право говорить «свою» правду о войне. Однако когда о готовящейся манифестации узнали в Центробалте, там решили иначе—разогнать безногих и безруких, чтобы навсегда отвадить от поддержки Временного правительства.

Разгон беззащитных инвалидов был поручен расквартированному в столице 2-му Балтийскому флотскому экипажу, во главе с матросами И.Н. Колбиным и С.Г. Пелиховым. Матрос И.Н. Колбин сообщил, что, «повстречавшись с демонстрирующими грузовиками на Невском, мы им предложили свернуть свои плакаты и подобру-поздорову ехать в лазареты».

На самом деле матросы вместе с солдатами 6-й тыловой автомастерской атаковали демонстрантов и начали их избивать, вырывая и рвя транспаранты, безногих просто выбрасывали из автомобилей. Безнаказанное избиение инвалидов среди бела дня в самом центре столицы произвело гнетущее впечатление на петербуржцев. Что касается власти, то никаких мер против матросов принято не было. Возможно, что правительство еще не чувствовало в себе силы, чтобы начать открытую борьбу с революционными матросами. Возможно, что оно не хотело обострять отношения с Центробалтом, надеясь на его лояльность по отношению к себе. Увы, матросы этого жеста правительства не оценили.

Глава пятая

«КРОНШТАДТСКИЙ ИНЦИДЕНТ»

Уже к концу апреля большевистское руководство осознало, что несколько увлеклось «левой» поддержкой матросов, которые могли наломать дров и погибнуть без всякой пользы и для большевиков, и для терпеливо подготавливаемой ими социалистической революции. На апрельской конференции РСДРП(б), осудившей выявившееся в апрельской демонстрации «левое» направление (во главе с С.Я. Багдатьевым), члены ЦК во главе с В.И. Лениным усиленно убеждали матросских делегатов проявить терпение и не горячиться с «моментом захвата власти». 27 апреля «Солдатская правда» (в то время орган Военной организации при ЦК РСДРП(б)) опубликовала статью, в которой осудила резолюцию Гельсингфорсского Совета от 22 апреля.

Тем временем, качнувшись влево, матросский маятник, хотя и ненадолго, двинулся в правую сторону. В Советах военно-морских баз Балтийского флота временно усилились сторонники правительства. Под влиянием правого давления флотские Советы в конце апреля — начале мая вопреки мнению большинства матросов приняли резолюции в под держку образования коалиционного министерства и займа «свободы» Временного правительства. Этим Советы просигнализировали Временному правительству, что на Балтийском флоте не все так плохо и там имеются сторонники высшей исполнительной власти. В то же время такие действия Советов усилили социальный раскол на флоте и в реальности еще больше обострили противоречия матросов с Временным правительством. Как отреагировали на это матросы? Они начали переизбирать Советы, куда начали продвигать наиболее радикальных своих представителей.

И уже в мае месяце снова заставил говорить о себе всю Россию Кронштадт. Все началось с того, что в результате состоявшихся 4 мая перевыборах Кронштадтского Совета самой многочисленной фракцией там стали большевики, проводившие в тот момент наиболее грамотную пропагандистскую работу среди матросов. Из 298 депутатов 93 являлись большевиками, 91 эсерами, 46 меньшевиками и 68 беспартийными. Как видно, разрыв между большевиками и эсерами был незначителен, но эсеры все же отставали, а потому их депутаты в Совете стремились любым способом оттеснить своих более удачливых конкурентов, сыграв при этом на левацком настрое кронштадтцев и их патологической неприязни к любой высшей власти.

Согласно воспоминаниям Ф.Ф. Раскольникова, в апреле 1917 года большевистская ячейка в Кронштадте насчитывала, вместе с ним, всего 5 человек, из которых только два были матросами, да и то бывшими (участник мятежа на броненосце «Потемкин» в 1915 году Орлов и бывший каторжанин Ульянцев). Двое других имели к флоту весьма отдаленное отношение. Сам Раскольников, несмотря на то, что фактически бросил обучение на гардемаринских курсах, ради партийных дел, был все же произведен в мичманы и определен вахтенным начальником на стоявшее на приколе в Кронштадте старое учебное судно «Освободитель» (бывшая «Рында»), Впрочем, по его же словам, он там появлялся только переночевать.

Борьба между большевиками и эсерами разгорелась в Кронштадтском Совете уже 6 мая, когда обсуждался вопрос о власти и о земле. На заседании эсеры удачно атаковали большевиков «слева». В то время как последние рассуждали на общие темы, доказывая необходимость замены центральной власти в некой неопределенной перспективе, эсеры предложили осуществить конкретные незамедлительные меры для установления своей собственной матросской власти на местах, несомненно, завысив реальные возможности кронштадтцев. Это была явная авантюра, но матросам предложение эсеров понравилось. Чтобы не потерять популярность, местным большевикам пришлось голосовать за эсеровские предложения.

Что касается членства матросов в революционных партиях в 1917 году, то в реальности достоверно определить партийное членство того или иного матроса весьма сложно. Дело