– Дорогая Валечка, ты же знаешь, что я по достоинству могу оценить и другие прелестные части женского тела! – воскликнул директор, и Антонина почувствовала, что ее буквально раздевают взглядом.

– Из вас бы получилась прекрасная натурщица, – заявил он ей, впрочем, как, наверное, и любой другой молодой женщине, желая затащить ее в постель. – Изящные лодыжки, стройные ножки, прекрасные пропорции, высокая грудь…

– И все-таки я не понимаю, зачем проводить собственные похороны, это же чревато. Можно на себя навести гнев божий, если так можно выразиться, – прервала его речи Тоня, переводя разговор в менее опасное русло.

– Вы такая молодая, и суеверная? – удивился Геннадий Альфредович. – Да бросьте! Просто вы там оказались случайным, посторонним человеком. А все остальные просто обрадовались, они знали, на что шли, и получили удовольствие. А в потусторонние силы я не верю…

– А я вот поверила! – прервала его Антонина. – Вы там мертвого из себя изображали, получали очень сомнительное удовольствие от речей, что произносились в вашу честь, а одна молодая девушка погибла после вашего праздника смерти! Играла-играла и, похоже, доигралась…

В кабинете директора художественного музея воцарилась неприятная, тягостная пауза. Валентина Петровна закашлялась, поперхнувшись чаем.

– Кто умер? Не шутите так, – сказал Геннадий Альфредович.

– А я похожа на шутницу? Мне самой не до шуток, потому что меня сейчас поселили в номер, где она умерла. А я знать ее не знала, но эта девушка была эвакуирована с той же вечеринки, что и я, то есть с ваших, извините, похорон. Мы входили в группу, как вы выразились, отключившихся. Уж не знаю, что так печально и необратимо на нее повлияло – ваш трогательный вид в гробу или перебор спиртного, а может быть, слабое здоровье, но девушка канула в небытие. Может, еще какие-то причины были, вскрытие покажет… Но факт остается фактом. И я почему-то верю в потусторонние силы.

– Вы не шутите? – еще раз спросила Валентина Петровна, мгновенно становясь белее снега.

– Какие шутки? Я даже в этом номере остаться не смогла! – возмутилась Антонина.

– Этого не может быть, – прошептал Геннадий Альфредович.

С появлением у него в кабинете молодой и симпатичной женщины он уже начал приходить в себя, но сейчас его лицо вновь приобрело нездоровый зеленоватый оттенок.

– Доигрались вы в свои игры, – с укоризной в голосе произнесла Валентина Петровна. – Лично я, Антонина, всегда была против. А вот наш директор на старости лет решил себя, видите ли, проверить. Экстрима ему захотелось. Вот и печальный итог! Не ты в гробу мертвым оказался, так какая-то девушка! Я говорила, я предупреждала! Смерть свое возьмет.

– Не каркай ты! Господи, какая беда, – опечалился Геннадий Альфредович и достал из недр своего большого дубового стола початую бутылку французского коньяка.

– Прекрати! – замахала руками его сослуживица.

– Я чисто подлечиться! Такие потрясения! Ужас! – Он дрожащей рукой разлил коньяк по трем стаканам и придвинул дамам, даже не спрашивая их согласия. – Ну, давайте за ее душу. Наверняка наркоманкой была.

– Почему вы так думаете? Ищите оправдания? – поинтересовалась Антонина, понимая, что пригубить придется, да оно, может, и к лучшему, у самой, чего греха таить, голова болела.

– В художественной среде это чаще чем обычно встречается, чему удивляться? Да плюс алкоголь. Ну а из-за чего еще это могло получиться? Господи! Такое в первый раз, насколько мне известно. Я раньше пару раз участвовал как приглашенный, и вот первый раз решился лечь на место мертвеца, проверить себя. Никогда раньше никто не умирал. Почему это случилось именно на моих похоронах? Что же за невезуха такая?

– Это тебя бог предупреждает, что хватит уже гнаться за молодежью. Пора остепениться! – не выдержала Валентина Петровна, хлопнув коньяк залпом. – Солидный, уважаемый человек! Директор музея! Да ты пример им должен подавать, а ты…

Они еще немного посидели в кабинете директора, а затем Геннадий Альфредович и его верная спутница Валентина Петровна повели свою московскую гостью по музею. И вот тут Антонина потеряла ориентацию в пространстве и времени. Музей по количеству и качеству дорогих работ потряс ее до глубины души. Здесь были представлены весьма достойные полотна известнейших художников, настоящие раритеты. Антонина поняла, что она здесь может проводить свое драгоценное время часами, черпая во всеобщем вдохновении вдохновение для себя лично и для своей работы. Она просто не закрывала рот от восторга.

– Восемнадцатый, семнадцатый век. Господи! Как они сохранились! Как прекрасны! Какие таланты были! Сейчас никто не приблизится к такой высокой планке в искусстве.

– Это может показать только время. Вот пройдет пара-тройка веков, и… Но мы этого не узнаем, причем это может быть совершенно необычный и непонятный именно для нас выбор, люди-то меняются, – философски заметил Геннадий Альфредович.

– А вы как думаете? – поинтересовалась Тоня.

– Я? – почему-то нервно дернул плечами директор музея, и Тоня снова вспомнила его в гробу и несколько раз моргнула, чтобы избавиться от этого наваждения.

– Ну, как специалист в этой области.

– Думаю, что-то из современного искусства должно произвести впечатление на людей, хотелось бы так думать… Хотя того волшебства, что идет от старых полотен, уже не достигнуть. А теперь пойдемте, наша гостья из столицы, мы с Валентиной Петровной покажем вам нашу особую гордость – коллекцию камей. Это бесподобно!

Заинтригованная, Антонина с удовольствием прошла в зал камей, который охранялся с удвоенной силой.

– Необычайно тонкая резьба по камню, – пояснила Валентина Петровна. – Камеи бывают и из пластика, но это ширпотреб, а в данном зале представлены украшения только из дорогих камней.

Тоня как зачарованная смотрела на мужские профили, лики богинь и ангелов, вырезанные на перламутре, сапфире, рубине и даже на горном хрустале. Она любовалась кольцами, ожерельями, необыкновенными заколками.

– А вот камеи в золотых оправах – это на века! Некоторые коллекционируют их, но это дорогое удовольствие, – сказала Валентина Петровна.

– А помнишь, к нам бизнесмен приходил, Захар Зиновьевич Шелест? – спросил Валентину Петровну директор музея. – Предлагал любые деньги за коллекцию камей именно из драгоценных камней?

– Помню. Ты тогда здорово его отбрил. Так и сказал, что это не магазин, а музей, и ты не отдал бы эту коллекцию даже в Эрмитаж. Что это – наша гордость! – ответила Валентина Петровна. – Этот Захар Зиновьевич, кстати, является директором ресторана «Сулико», что здесь рядом. И частенько заходит к нам полюбоваться коллекцией.

– Любые деньги! – передразнил его Геннадий Альфредович. – А как это можно оценить? Эти вещи стоят миллионы! Если им вообще цена есть.

Только под конец экскурсии Антонина поняла, как сильно устала, а ведь не посмотрела и трети музея.