– По реке – в первый. А вообще плавала на большом океанском лайнере. Папа брал путевку в круиз. Еще мама была жива. Мне тогда пять лет исполнилось, и сначала все очень нравилось, но быстро надоело это мероприятие. Плывешь, плывешь, со всех сторон одна вода. А как только причалим к берегу, начинаются гонки по экскурсиям. Гиды мне казались страшными занудами. Особенно запомнилась одна – в Афинах. Настоящий ходячий скелет. Да еще постоянно улыбающийся. Можете себе представить приветливо улыбающийся скелет?

Еще бы я не могла! С моим-то воображением… Даже внесла кое-какие дополнительные детали – мысленно водрузила на голый череп ярко-рыжие волосы и моментально сквасилась от ужаса и омерзения, что вполне удовлетворило девочку. На секунду даже вылетела из головы насторожившая меня фраза: «Еще мама была жива…» Получается, что Виктории известен факт гибели матери. Интересно, от кого? Петр специально предупреждал, чтобы мы об этом молчали. Сам Володька сказал? Но тогда он предупредил бы летчика…

– Ирина Александровна! Прекрати в конце концов корчить рожи! Мы, между прочим, в одинаковом положении. Только мне гораздо хуже, ибо не я, а ты втянула меня в эту поездку. Если бы не ты, я бы сейчас на даче закладывала фундамент будущего урожая – осуществляла руководство копательными работами и воровала черенки роз у соседки. И для тебя, смею заверить, тоже! – Наташка в опасной близости от моего носа жестикулировала термосом.

– Зачем воровать-то? – растерянно спросила я, пристально наблюдая за траекторией пируэтов термоса. Выскользнет и долбанет по голове. Металлический все-таки.

– Ну ты как сегодня родилась! Если не своровать, ничего расти не будет. Я с Аллой договорилась – она сделает вид, что не видит ни меня, ни моего секатора… Слушай, ты способна вообще принять человеческий вид? По лицу твоей физиономии запросто можно считывать всю информацию. – Подруга резко развернулась и, не оборачиваясь, скомандовала: – Тащите какую-нибудь фигню. Стол сделаем… Где-то я видела кое-что подходящее… Несколько грязноватое, но ничего. Газеткой накроем и сверху полотенчиком – сойдет. Ладно, сама сбегаю, на вас надежды нет – не найдете… – Через минуту Наташка вернулась: – Полный облом! Оказывается, по этой штуке шныряют туда-сюда: на берег и обратно. Ну не очень-то и хотелось! Она неподъемная. Тычина в нее намертво вцепился. Не тащить же вместе с ним! Думаю, сойдет и фуршет. Вика, иди бери булочку. Там внутри яблочко. Бутерброды с сыром тоже съедобны. С сырокопченой колбасой, – она ее старательно обнюхала, – тоже. Если хотите, на мужиках проверим. Светик, ты не видела наших ребят? Ах, это не Светик… Матрос Тычина, хочешь кофе?

– Ваши ребята в машинном отделении. Слава там кое-что ремонтирует. Спасибо, я уже пил. С макаронами по-флотски. – Тычина с достоинством отстранил протянутый Натальей пластиковый стакан. Я с удивлением заметила легкий румянец на смуглых от загара щеках матроса. – Лавочку вот принес… – Заодно выяснилось, что Алена стоит у штурвала, осваивая азы речного судоходства.

– Ну все при деле! Тычина! А что ж ты лавочку-то назад попер? – Матрос спохватился, вернулся и старательно поставил лавочку перед нами. Румянец на щеках стал гуще. – Съешь булочку! – в приказном порядке заявила Наталья, протянув Тычине румяный колобок. – Ешь, говорю! Там яблочко! Сама пекла, блин! Жалко выбрасывать. На! А этими, – она протянула ему пакет, – остальных угостишь.

Потупившись и переминаясь с ноги на ногу, Тычина взял угощение и медленно направился в рулевую рубку.

Я осторожно наблюдала за Викой. Девочка казалась вполне безмятежной. И это притом, что на днях узнала о смерти матери. Нет, тут что-то не так.

– Викусик…

– Ой! – обрадовалась она. – Меня так только папа называет. Мама, когда жива была, все время Виком называла или Виктором – ударение на втором слоге. Как мальчишку. Папа ужасно злился. А ей просто хотелось, чтобы родился мальчик.

– Прекрати корчить рожи! – с плохо скрытым удовольствием рявкнула я на Наташку, откусившую кусок булочки, но забывшую, что с ним делать дальше. Так и сидела с полным ртом и круглыми глазами. Подруга послушно зажевала, но глаза в объеме не уменьшились. Я почувствовала себя отмщенной, отняла у нее одноразовый стаканчик с кофе, спокойно его выпила и вернула стаканчик назад. Наташка безропотно взяла стаканчик и предприняла попытку сделать глоток. Естественно, безуспешную. Но даже это не вывело ее из транса. – У тебя были сложные отношения с мамой? – спросила я Вику и испугалась: чересчур прямой вопрос.

– Я тогда была слишком маленькой и в основном жила с бабушкой и дедушкой. Играть или сюсюкаться со мной она не очень любила, но всегда привозила подарки. Быстро уставала от моей болтовни и начинала злиться. Тогда бабушка меня уводила. Никто не знал, что мама была больна.

– Чем? – проглотив кусок булки, не своим голосом спросила Наташка.

– У нее была опухоль головного мозга. Она умерла внезапно – через месяц после нашего возвращения домой из круиза.

– Тебе было всего пять лет, когда это случилось? – Ответ я уже знала, просто напряженно обдумывала следующие вопросы, но задать их не дала Наталья. Ей срочно понадобилось уточнить диагноз, затем симптомы болезни, методику лечения и наконец место захоронения бедной женщины.

Я терпеливо выслушала Викины пояснения, в частности узнала, что каждый год в день маминой смерти они с отцом отправляются на старое деревенское кладбище. Сама деревушка давно исчезла с лица земли, сейчас на ее месте дачные участки, но кладбище действующее. Там хоронят всех из поселка Ярцево.

– Вообще после этого круиза и начались все наши несчастья. – Вика торопливо допила кофе и бросила стаканчик в приготовленный Натальей пакет для мусора. – Может, сбегать за Аленкой? А то булочки засохнут.

Я кинула сердитый взгляд на подругу. Приспичило же ей выяснять похоронные вопросы, тогда как главные остались без ответа. Она фыркнула и отвернулась.

– Пожалуй, ты права, – кивнула я Вике. – И бутерброды заветрятся…

Наталья фыркнула еще раз и пояснила, что, пока она на раздаче и на разливе, этого не произойдет.

Вика ушла, а мы сцепились в перепалке за пальму первенства в задавании девочке вопросов.

Обозвав меня «голубой мечтой карманников», Наташка неожиданно вильнула в сторону:

– Слу-у-ушай, Ир… Так нам же теперь нет нужды скрывать от девицы факт смерти ее матери! – Такое впечатление, что обзывала она меня отвлеченно, на автомате, в то же время осмысливая полученную от Вики сенсационную информацию. Я ошалело кивнула. С одной стороны, с выводом подруги нельзя было не согласиться. С другой… – Что-то я совсем из колеи рассуждений выпала… – продолжала Наташка. – Не могла же ее мать второй раз умереть? Впрочем, в первый раз – по собственной инициативе, второй…

– Второй раз, но впервые и тоже окончательно, погибла мачеха Виктории, – оборвала я мучительные размышления подруги. – И вот об этом мы и будем молчать. Очевидно, Суворов женился второй раз. Интересно, эта злющая экономка, чья тетка? Первой или второй жены?