Сейчас Михаил уселся за руль, Кольцов устроился рядом с ним, а Всеволоду пришлось влезть назад. Как назло, все свидетели и подозреваемые проживали ближе к окраинам города, и дорога занимала много времени. Не составлял исключения и Нечаев – к нему нужно было тащиться за речку Оккервиль, к железнодорожной станции «Заневский Пост», на Хасанскую улицу. И, самое главное, никто из них не знал, проживает ли сейчас там Нечаев. Это был всего лишь адрес его прописки, но такие типы редко ночуют дома. Чего доброго, после истории с Гавриловым Серёга вообще из Ленинграда смылся…

На улице потемнело раньше времени, опять наползли тучи, закружилась метель. Северо-восточный ветер с сумасшедшей силой швырял снег на лобовое стекло, и «дворники» опять метались перед глазами, едва успевая расчищать пространство для обзора. Ружецкий с Кольцовым о чём-то вполголоса разговаривали, а Всеволод, наблюдая за братом, откровенно восхищался им. Надо же – беседует с пассажиром, смотрит вроде бы краем глаза – а ведь, в такой-то метели, держит дорогу под контролем. Да у него, похоже, ещё и голова болит – после травмы брат стал метеозависимым.

Когда миновали мост Александра Невского, пурга совсем озверела. Снег встал сплошной стеной, автомобили буксовали и гудели, а Заневский проспект тянулся длинным белым коридором. Всеволод, который весь день хотел спать, сейчас неожиданно задремал, и проснулся только у подъезда Нечаева – когда «Волга» едва не уткнулась бампером в стену.

– Вылезай, приехали! – Михаил буквально выкатился из машины. Кольцов уже ждал их на лестнице.

Грачёв, позёвывая, успел заметить горбатую старуху в чёрном пальто и зелёном платке. Несмотря на ветер и снегопад, она палкой ворошила сугробу у гаражей в глубине двора. Теремки и горки занесло почти целиком, и от кустов тоже остались одни верхушки.

– Геннадий, оставайся здесь, у выхода – неожиданно сказал Ружецкий Кольцову. – Мало ли что. Будь в готовности. А мы с брательником сами справимся…

– Есть! – Кольцов, похоже, не привык обсуждать приказы.

– Ты с оружием? – шёпотом спросил Всеволод.

– А как же! Пойдём быстрее, а то вдруг, хоть и пурга на дворе, нас из окон срисовали? Надо, чтобы опомниться там не успели.

– Ясно, – Грачёв очень пожалел, что не прихватил свой пистолет. Впрочем, ехать с ним в Консерваторию было как-то неловко.

Лифт вознёс их на пятый этаж в мгновение ока. Конечно, по инструкции полагалось подниматься по лестнице, чтобы не быть заблокированными в кабине, но Михаил решил формальностями пренебречь. Кстати, как раз он и рассказывал о прямо противоположных случаях – пока оперативники поднимались по лестнице, те, за кем они шли, уезжали на лифте вниз. Конечно же, там их встречали с распростёртыми объятиями, но очень не хотелось выглядеть дураками. Сегодня, правда, судьба к ним благоволила, и на пятом этаже быстро нашлась нужная квартира. Михаил, сверившись с адресом, повернулся к брату.

– Держи «ствол», а я попробую обойтись. В оба смотри, не раскисай. Сам Нечаев, может, и фуфло, но ведь с кавказцами связан. А они, сам понимаешь… Вдруг в гости завернули по случаю?

На звонок открыла седая толстая женщина. Она зевала, стягивая на груди халат, и короткие её волосы рожками стояли надо лбом. Похоже, приезд оперативников прервал послеобеденный отдых хозяйки, и она была явно не в духе.

Ещё не окончательно вернувшись к реальности, дама распахнула дверь без предварительных вопросов. Увидев двух незнакомых мужиков, она моментально очнулась и попробовала захлопнуть створку, но опоздала. Михаил поставил ногу в створ, а потом вклинился плечом в проём. Всеволод, сжимая холодную ребристую рукоятку «макарова», премило улыбнулся женщине.

– Спокойно, гражданочка, только спокойно! – Ружецкий достал удостоверение и представился.

Здесь хозяйка ещё как-то сдержалась. Но, услышав, что второй парень пожаловал к ней из КГБ, совершенно обмякла и потеряла всякую волю к сопротивлению. Она остановилась у стены, свесила руки вдоль туловища; глаза же, пьяные и мутные, едва не вылезали из орбит. За дверью комнаты звенели стаканы, бренчала гитара. Кажется, кто-то даже пытался спеть «Баньку по-чёрному» Высоцкого, но безуспешно.

– Севка, оставайся здесь, смотри за дверью. Мамаша, для вас сейчас главное – не горячиться. Серёга дома?

– Да, он там! – Толстуха махнула рукой на дверь, за которой веселились. – А в чём дело? Опять что-то натворил?

– И не один, как я понимаю? – Ружецкий оставил её вопрос без внимания.

– Там два его приятеля и девушка.

– Извините уж, что помешал честной компании – дело у меня к Сергею. – И Ружецкий пинком распахнул дверь в комнату.

Там было так накурено, что у Грачёва сразу же запершило в горле. Выражение «хоть топор вешай» больше всего подходило в отвратительно воняющему махрой пепельно-сизому туману. А развал, царивший вокруг заставленного бутылками стола, мог, вероятно, царить только на поле боя.

За одну секунду Всеволод различил в дыму Нечаева – очень похожего на фоторобот, в тренировочных брюках и пёстрой футболке. Накрашенная, пьяная и развязная девица нежно склонила голову на Серёгино плечо, а её расстёгнутая белая блузка уже была покрыта жирными и пивными пятнами. Третий в их компании, с торчащей вперёд челюстью и скошенным лбом, угрожающе поднял голову на скрип двери. Кто тут был четвёртым, Грачёв не успел понять, потому что Михаил шагнул в комнату.

– Ну что, дикая Индия, киряем? – спросил он беззаботно, словно его пригласили сюда в компанию.

Пьяный рецидивист рванулся к нему, опрокидывая всё на столе, и тут в углу нарисовался рыжий парень с перекошенным от страха лицом. В следующую секунду он с воплем шарахнулся к балконной двери.

– Не стреляй! – Он зачем-то спрятался за штору. Девица громко завизжала, и из прихожей ей надрывным плачем ответила хозяйка. – Человека убьёшь!

Грачёв так и не понял, к кому конкретно обращался рыжий, потому что стрелять никто не собирался. Впрочем, за бандита с челюстью-кирпичом ручаться было трудно, и он, вполне возможно, прятал где-то «волыну».

Ни Всеволод, ни, тем более, оторопевшая толстуха-хозяйка даже не поняли, каким образом бандит очутился на полу, причём в очень неожиданной и забавной позе. Руки и ноги его были просунуты между ножками и перекладинами стула, а финка отлетела далеко в угол. Рыжий лежал на полу, ловя ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба. Девица всхлипывала, стягивая на груди разорванную кофточку, а Нечаев с огромным уважением смотрел на Михаила. Сам он даже не встал из-за стола.

Только тут Грачёв сообразил, что слова рыжего относились именно к нему. Всё это время он держал в руке пистолет, как оказалось, со сброшенным предохранителем. Ружецкий тем временем не спеша подобрал нож, обыскал всех трёх мужчин, у которых обнаружил ещё два «пера» и заточку. Предоставив поверженным противником возможности прийти в себя самостоятельно, он обратился к разом протрезвевшему Нечаеву.

– Вижу, у тебя тут не первый день «кобылка ржёт»! Открой балкон, дышать невозможно. Только без глупостей мне!