использовать его член Мариэлла хотела и дальше, но вот ходить в открытую в подружках намерена была у засранца Саймона Хилла, зная при этом, что у того и компании его педиковатых дружков и так жесткие контры с Саважем.

Так вот я к тому, что тогда ма Линда сутки прорыдала в комнате этого придурочного Ромео, а па Джек метался по дому, издавая вот почти такой же звук.

Отец завел меня за угол и отпустил, разворачиваясь и впиваясь гневным взглядом.

— Знаешь, Рик, я уж было всерьез поверил, что ты внезапно повзрослел и решил, что из числа беззаботных парней, таскающих в постель все что ни попадя, пора переходить в лигу реальных мужиков, осознающих то, что не в вечном блядстве весь смак этой жизни.

Так, что еще за наезд?

— Ты сейчас о чем? — набычился я.

— А то ты не понимаешь! «Моя Али», «мы вместе», «все серьезно»! — передразнил он меня. — Что это за ерунда там была? Если ты просто хочешь посильнее задурить девушке мозги, то на черта вовлекать в это семью?

— Задурить? — возмутился я. — Да с чего ты это взял?

— И должен тебе заметить, что был о тебе, сын, более высокого мнения, — словно и не замечая моих слов, продолжил наседать па Джек. — Я еще бы попытался понять, если бы эта Алеена была из разряда тех дамочек, с которыми обычно связывается Рон, хотя и его не оправдываю. Играть чувствами других людей, даже если они не твоего круга и по большей части за ровню вас не держат, нехорошо. Но девчонка-то явно открытая, бесхитростная и на тебя смотрит, будто ты подарок свыше. Плюс период у нее в жизни, похоже, не самый радостный. И пользоваться этим чисто для развлечения с твоей стороны…

— Да что за на хер! — взревел я на пол-улицы.

— За языком следи!

— А я и слежу. И за каждое свое слово отвечаю, не балабол, вообще-то, и не был никогда! Али не развлечение! У нас все и есть серьезнее некуда!

— Да вы друг друга едва знаете!

— А ты много о ма знал, когда втрескался по уши? — ткнул я его. — Сам нам же рассказывал. Учил, что когда свою ту самую встретишь, то все, финиш. И понятно моментом, и сомнений никаких, и язык узлом, легкие колом, и как нет ее, то болит, ноет везде: и внутри, и снаружи! У меня все так и есть! С первого раза прямо.

Да мне мозги своротило набекрень, почитай, с той минуты, как на колени перед ней на той улице встал, даже до того, как и рассмотреть полностью смог. Ясное дело, что прогони мне кто другой такую ересь, что раз — и готов ты, и контрольного в голову не требуется, обстебал бы по полной, а тут вон оно что…

— Врешь!

— Па, я тебя уважаю, но сейчас за малым сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть чего-то, о чем пожалею. Давай лучше разойдемся от греха. Я к Али пойду. А тебе спасибо, что вытащил, но больше к нам не лезь. Мне хоть ты, хоть весь, блядь, свет поперек, а я все равно в нее вцепляться буду.

Произнес вслух и осознал, до какой степени это правда. Аж телепнуло всего. Ведь буду цепляться, со всей дури буду, а захоти моя принцесса уйти… ну вот тут что-то действительно хреновое может случиться… потому что не отпущу.

— А раз так, то объясни ты мне, Рик, почему ты там внутри повел себя как последняя блудливая скотина, прости господи?

— Это когда? — Да знал я когда, эту тему с ним обсуждать не хочу. Права не имею.

Мало они с ма Линдой ночей, что ли, не спали, о нас, раздолбаях, переживая. Не за чем еще и сейчас посвящать их в наши терки со Скорпами. Сами уже не сосунки, нам и разруливать все.

— Ты мне тут в сторону глазами не коси, — мягко ткнул отец указательным пальцем мне между бровей, — и дурачком не прикидывайся. Если у тебя с женщиной серьезно, то по разным углам бегать тебе поперек горла бывает. А ты ее ни в ваше холостяцкое логово брать не хочешь, ни с ней вместе жить. Не натаскался и намерен себе дистанцию на подзагульнуть оставить — говори честно. И никакое это тогда не серьезно. Если ты «моекаешь» и права заявляешь только потому, что эгоист и хочешь одной задницей на всех стульях усидеть, то от меня ни поддержки, ни одобрения не жди и братьев и семью в разборки с ее мужем не тяни. Гуляешь — гуляй, на то она и молодость, а хорошей девушке жизнь не перегаживай. Пусть лучше или брак сохраняет, или найдет себе того, у кого и правда все с ней по-настоящему будет.

— Да ху… как бы не так! — взвился я, с трудом прикусив язык. — Никаких мужей, кроме меня, и вообще все мимо моего!

— Тогда я ничего не понимаю, Рик, а я очень-очень сильно не люблю не понимать чего-то, что касается вас, моих детей. Что происходит?

— Ничего! — Я, сжав зубы, уставился прямо в его такие видящие меня насквозь глаза.

Эх, кого я обмануть силюсь? Он любое дерьмо, что с нами было, есть и может быть, знает вдоль и поперек. Но, опять же, это совсем не причина осознанно его в это втравливать. Потому что это же наш па Джек, и ни при каких обстоятельствах он не останется в стороне.

— Ничего — ничего, или ничего, чтобы ты хотел мне рассказать? — окончательно помрачнел он.

— Ничего из того, о чем нужно волноваться тебе или маме. — Как же погано врать ему, но и вываливать как есть не вариант. — И ничего, что заставило бы вас с ней сожалеть о том, что однажды ваш выбор пал на такого вот дурного звереныша, как я.

Отец смотрел на меня пристально, кажется, все же читая без всяких проблем, несмотря на мои усилия сделать непроницаемую рожу.

— Сынок, нет таких причин, по которым мы стали бы сожалеть в этом смысле. Нет и все. И никакой ты не дурной звереныш, Рик, ни тогда, ни сейчас. Ты очень хороший, как и сказала твоя девушка. Все вы у нас хорошие.

— Угу, все хорошие, но меня она назвала необыкновенным, — тут же расслабившись, расплылся я в дурацкой ухмылке. — Или даже невероятным?

— Ладно, ты иди тогда к ней, пожалуй, невероятный, — задумчиво кивнул отец. — Ты прав, не следует мне лезть к вам, сами разберетесь. Одно скажу и только раз: не