Лицо Евы пылает негодованием, медовые глаза тоже горят огнём, в них легко читается вызов, злость и неравнодушие. А ещё, в их глубине, вместе с золотом плавится решимость и смелость. Она не боится правды. Не боится признать, что отец её не любит...

В отличие от меня.

Что ты выберешь, Никит?

Тебя. Мне хочется выбрать тебя. Позволишь?

Я обхватываю ладонями её скулы: кожа горячая, нежная. Хочу прямо сейчас забыть обо всём. Кроме одного. Нестерпимого желания ощутить тепло мягких, чуть приоткрытых губ...

— Что... что ты делаешь? — выдыхает Ева испуганно, упираясь ладошками в мою грудь.

Теперь в её глазах нет ничего, кроме страха.

— А на что похоже? — спрашиваю я тихо.

— От... отпусти меня, — отворачивается она, пробуя меня оттолкнуть.

Не позволишь, значит.

— Почему?

— Ты... Не надо. Просто... просто пойдём обратно.

— Да, — выдыхаю я с досадой, отпуская её. — Пойдём.

Бред какой-то. Не знаю, что на меня нашло.

Я быстро забираюсь на пригорок и, не дожидаясь Евы, спускаюсь с него с другой стороны. Мне ещё никогда в жизни не хотелось настолько сильно кого-то поцеловать. Ни разу. Обычно я просто отвечал или нет на поцелуи, с которыми ко мне лезли. Они в принципе не особо меня и привлекали. Необходимая формальность, если есть желание пойти дальше. Если есть...

Я не нравлюсь ей или что?!

Почему она меня оттолкнула?

И почему меня так злит её отказ?

Или меня так злит правда в её словах, сказанных «до»?

Мне необходимо остыть, и озеро отлично подойдёт для этой цели.

Я на ходу снимаю с себя футболку и бросаю её в траву, кеды и шорты оставляю на краю берега и с разбега ныряю в прохладную воду. Она остужает разгорячённую кожу и голову, свежесть делает мысли ясней, избавляет от ненужного. Сейчас мне всего лишь приходится думать о дыхании и гребках рук и ног в воде. Ничего лишнего. Проплыть до середины и вернуться. Всё.

А дальше... Дальше будет видно.

Ева встречает меня на берегу скрещёнными на груди руками и недовольством на лице:

— Теперь нам ещё и ждать, пока ты обсохнешь?

Я усмехаюсь, потому что от меня не укрывается её быстрый взгляд, скользнувший по моей груди и бедрам.

Нравлюсь. Знаю, что я ей нравлюсь. Это ведь не первый такой взгляд — тогда на лестнице девчонка смотрела на меня как заворожённая. Но она почему-то предпочитает противится своим чувствам. И я обязательно выясню почему.

Я подхватываю с земли свои шорты и спрашиваю:

— В какой институт ты хочешь поступить?

Девчонка хмурится, переступает с ноги на ногу, распрямляя руки, но отвечает:

— В машиностроительный. А что?

— Вот как, — натягиваю я шорты на мокрое тело. — И отчего такой выбор? Любишь машины?

— Очень, — отвечает она с осторожностью.

Я присаживаюсь, чтобы зашнуровать кеды и щурюсь на девчонку:

— Расскажешь предысторию, или мне придётся вытягивать её по крупицам щипцами?

— Мой отец механик, — пожимает она плечами, наблюдая за мной, не отрывая глаз. — Иногда ему приходилось брать меня с собой в мастерскую. Я влюбилась в гаечные ключи и прочее, — усмехается она. — Разбираешь сломаный предмет, заменяешь ставшую непригодной деталь, собираешь, и всё работает. Это завораживает.

Как отыскать нужную ноту, чтобы мелодия звучала идеально. Понимаю.

Я иду за футболкой, но по пути останавливаюсь близко к Еве и искренне улыбаюсь:

— Девчонка-механик — это круто.

— Наверное, — хмурится она, наблюдая за одной из капель воды, что скатилась с моих волос на шею и дальше по груди. Она облизывает губы, осознает ситуацию и, встряхнувшись, вопросительно вглядывается в моё лицо: — Ты со мной играешь?

— Играю? — деланно удивляюсь я, направляясь дальше. — Во что?

— Ты мне скажи, — ворчит она за моей спиной.

Я склоняюсь за футболкой и вдруг осознаю. Если я сам ни с кем не встречался, это не значит, что и она тоже. Тогда с ней было трое парней, возможно, один из них — её парень. Её отказ может означать не больше, чем желание хранить верность, верно? Это говорит о ней как о порядочном человеке, но что это будет значить для меня?

— У тебя есть парень, там, дома? Один из тех троих? — оборачиваюсь я к ней.

— Что? Нет! — возмущённо восклицает она. — Они мои друзья!

— Ну а кто не друг? Есть такой?

Ева смущается то ли того, что у неё есть парень, то ли того, что у неё никогда его не было. Я невыносимо хочу, чтобы верным оказалось второе предположение.

— Тебя это не касается, — выдыхает она в итоге. — Почему мы вообще об этом заговорили?

У неё нет парня. Возможно, она и не целовалась ни разу. Возможно, ей никто раньше и не нравился в этом плане. Никто до меня, естественно.

О, будет офигенно, если это так.

Я снова подхожу к ней, с силой сжимая в руке футболку.

— Потому что у меня тоже нет девушки.

— Тоже? — фыркает она с некоторой нервозностью от моей близости. — С чего... с чего ты взял, что мне нравятся девчонки?

Я тихо смеюсь, оценив шутку, и обнимаю её одной рукой за плечи.

— Пойдём.

— Ты мокрый! — возмущается она, пытаясь вырваться.

Я смеюсь и трясу головой, обрызгивая её остатками воды с волос. Ева тоже хохочет и, вырвавшись, даёт деру.

— Мне уже приходилось тебя ловить! — кричу я ей и бросаюсь следом.

— Здесь не будет чёрных кошек! — оборачивается она через плечо. — Наверное.

Дальше ограды ей всё равно не убежать.

Возле неё она и останавливается, поворачивается лицом ко мне, сгибается пополам, уперевшись одной рукой на бедро, а второй держась за бок, и улыбается, тяжело дыша.

— Нужно найти дерево.

Я перехожу на шаг и киваю, тоже пытаясь восстановить дыхание, но не останавливаюсь. Иду прямо на неё, вынуждая её выпрямиться и