Помню, как в ту ночь лежал в кровати с Сонькой и мне было страшно. Я убил человека. Я его уволил, он вошел в депрессию и умер. Нет таких слов, чтобы описать это чувство, реально страшное чувство. Невозможно, нестерпимо, настолько страшно внутри, что я себя съедал.

Потом пришло возмущение. Во-первых, это не так. Он был болен и умер. Он умер бы и без моей помощи. Во-вторых, я исполнял свой долг. Поступил правильно с точки зрения бизнеса. На мне лежала ответственность за всех людей в коллективе, за то, чтобы бизнес функционировал и кормил их всех. В том числе и тех, кто считал меня негодяем. Значит, надо было уволить одного человека, который не делал работу, и сэкономить деньги для компании. И в-третьих, я уже понимал, что пришло время закрывать газету. Два года я пытался реформировать этот проект, влить в него новую жизнь. Все было тщетно. Теперь от меня уже ничего не могло зависеть и было не важно, кто прав, а кто виноват. Очень скоро все эти люди останутся без работы, и несколько месяцев ничего не могли решить в жизни Никиты Сергеевича Хрущева.

* * *

Осенью 2007-го мы вплотную столкнулись с финансовыми проблемами. Инвестор и раньше выполнял обязательства крайне неаккуратно. Но теперь перебои финансирования стали носить почти системный характер. Что это значит?

«Почти системный» – это значит, что вплоть до последнего дня я не знал, смогу выдать зарплату или нет. «Московские новости» по-прежнему выходили в свет и требовали огромных денег. Передо мной был вечный выбор: кому дать зарплату в первую очередь – радиостанции или издательству.

В стране нет закона о холдингах, в глазах надзорного органа мы были сборище ООО-шек. И хотя юридически Business FM была отдельным предприятием, но инвестиции в проект не были защищены целевым назначением. Гайдамак просто выдавал некую сумму куском, и требовалось распределить ее так, чтобы хватило на всех. Это было очень похоже на молодую семью, в которой на иждивении живет парализованный дедушка.

Де-факто газета висела на балансе «Объединенных медиа» и стоила больше, чем радиостанция, притом что радиостанция уже тогда приносила стабильный доход, а «МН» приносили ноль. Мы палили по четверти миллиона долларов в месяц, а в обмен не получали ничего, кроме мифического влияния. Как конвертировать это влияние в деньги? Наверное, это знал Гайдамак, но не мы.

Ладно. Пока он платил, мы молчали: дело хозяйское. Но осенью 2007 года ситуация изменилась. Было очевидно, что при нестабильном финансировании газета просто утянет нас в могилу. Теперь решение вопроса о судьбе издательского дома всецело ложилось на мои плечи.

Коллеги давно понимали, что газету необходимо как можно скорее закрыть, и не упускали случая напомнить мне об этом. Их правота была очевидна, но я все же продолжал искать выход. Прежде всего, потому, что радикальное решение содержало в себе огромный репутационный риск.

Любое движение в медиа всегда будет перед глазами населения. Если какой-то олигарх купил газету, все об этом будут писать, все об этом будут болтать. А чтобы закрыть газету, да еще такую известную, с историей… Тут уж – готовься к самому худшему. Нужно обладать немалым мужеством, чтобы пойти на это.

Ты можешь купить яхту за $30 млн, вывести из страны НДС на миллиард, захватить месторождение где-нибудь под Нижневартовском… об этом никто не узнает. Разве что пара чиновников. А если я уволил Никиту Хрущева и еще 80 человек в «Московских новостях» – вот об этом будет знать вся Москва. И всякий напишет, что я негодяй. Таковы правила игры.

Но главное, было безумно жаль усилий, времени, денег.

Принять решение о закрытии «Московских новостей» означало признать, что деньги выброшены на ветер. А с ними сотни часов работы, нетривиальные идеи, надежды, энергия… Пока мог, я продолжал искать выход.

Нами была проделана огромная работа по налаживанию системы логистики и хранения. В России это вообще архисложно, а для нас было почти невозможно из-за того, что газета была когда-то в руках Ходорковского. Мы столкнулись с негласным запретом на распространение в сетях, в парламенте, в правительстве и на больших мероприятиях. Проведенные нами в конце 2005 года опросы населения свидетельствовали, что москвичи просто не знают о существовании такой газеты. Якобы она была когда-то в Советском Союзе, но уже давно прекратила свое существование. Мне пришлось стать постоянным гостем в администрации президента, подружиться с очень влиятельными людьми и проявить чудеса красноречия, чтобы восстановить репутацию издания.

Титаническими усилиями мы обеспечили распространение «МН». Она стала появляться у людей. Материалы газеты стали включать в press-clipping, который каждое утро ложится на стол Путину и каждому члену Совета Федерации. Все это стоило серьезных денег и усилий.

Про фонд заработной платы говорить не буду, и так все понятно. А сколько стоит печатать газету за границей! И зачем она вообще была там нужна?

Аркадий Александрович считал, что газета должна быть за границей. Моя газета!..

«Московские новости» отягощали нас не только финансово, но и структурно и психологически. Создать какую-либо редакционную синергию было невозможно. Мы работали над созданием медиахолдинга, объединяющего динамичные, современные, узконаправленные деловые продукты. Старались привлечь на работу не просто лучших специалистов, но еще и людей, разделявших наши идеи. Молодых, ориентированных на достижения, гибких, думающих о будущем. Как, скажите на милость, могли они уживаться с пенсионерами из «Новостей»? О какой корпоративной культуре мы могли говорить? Это были абсолютно разные люди. Отцы и дети – иначе не скажешь.

Однажды мы попытались провести общую вечеринку для сотрудников. Мероприятие получилось настолько странным, что больше мы подобных попыток не предпринимали.

Практически сразу после провала нашей реформы и отказа от концепции Володи Бородина стало ясно, что вся деятельность Третьякова сводится к произнесению вдохновенных речей. Для меня до сих пор загадка, как профессионал может быть настолько недальновидным.

Первый год, пока Business FM не вышла в эфир, бездеятельность Виталия Товиевича можно было, хоть и с натяжкой, списать на «монопольное» положение – у Аркадия Гайдамака другого СМИ не было. Но после бешеного успеха радиостанции, когда стало очевидно, что она станет не только прибыльным, но и очень влиятельным информационным ресурсом, убыточные «Московские новости» оказались абсолютно бесполезны. Тем не менее в редакции газеты царил сонный благостный мир, какой можно позволить себе, разве что если собираешься жить вечно.

Теоретически ситуацию можно было разрешить тремя способами. Первый – самый «теоретический» – вывод проекта на федеральный уровень и существенное увеличение тиража. Этот путь мы даже не рассматривали – нам он был не по карману.

Второй путь казался более реалистичным: продать газету. Мы пробовали, однако безуспешно. Никто ее не покупал. Даже за бесценок никто не покупал. Это была личная игрушка Аркадия, и никому, кроме него, она была не нужна.