Филлис подумала о том, что Розамунда, то и дело поглядывавшая в сторону розария, должно быть, недоумевает — о чем ее подруга может беседовать с мистером Уилтоном. Ей вдруг стало не по себе — этот человек вел себя так, словно имел право вмешиваться в ее судьбу. Откуда взялась эта невероятная самоуверенность? Ладно бы он еще был другом Баррита, но ведь они познакомились лишь несколько дней назад! А к Имоджин Уилтон относился с полным равнодушием, кажется, даже со снисходительным презрением к ее глупости. Так зачем он настойчиво пытается убедить Филлис оставить в покое Чарльза Баррита?

Уилтон молчал в ожидании ответа молодой леди. Филлис покачала головой, шелковые фиалки на ее шляпке заколыхались.

— Мистер Уилтон, почему бы вам не прекратить преследовать меня? Ваша неприязнь не задевает меня, но вы досаждаете мне своими обвинениями. Можно подумать, вы готовитесь занять место мирового судьи!

— Я не стал бы мешать вашему счастью с Чарльзом, будь я уверен, что вы влюблены друг в друга! О, я понимаю, что вы стремитесь избавиться от неподходящей партии, и готов был бы посочувствовать вашему несчастью, если бы вы не избрали такой отвратительный способ добиться своего. Баррит очень скоро поймет, что мисс Грейстоун предназначалась ему самим провидением, и будет разочарован… Впрочем, вам-то, конечно, нет дела до его чувств!

— Вне всякого сомнения! — Филлис спрятала ладони в складках легкого платья лавандового цвета, чтобы Уилтон не заметил, что ее пальцы сжались в кулачки от гнева. — Вам и в голову не может прийти, что я могу полюбить Чарльза так же сильно, как его любит Имоджин!

Она понимала, что еще немного, и не сможет сдержать злых слез и находящиеся в пятнадцати ярдах от них леди и джентльмены заметят ее смятение. Поэтому Филлис сильнее стиснула пальцы, плавно развернулась и медленно, величественной походкой, двинулась к Розамунде и остальным. Мистер Уилтон за ее спиной насмешливо хмыкнул — эта леди явно привыкла оставлять последнее слово за собой. Но он прав, и ей нечего возразить на его слова, вот и остается только бессильно гневаться. Как же глуп должен быть Баррит, если влюбился сперва в пустоголовую мисс Грейстоун, а затем направил свой романтический интерес на столь непохожую на мисс Имоджин кузину. «Что ж, если тебе захотелось обжечься, Чарльз, это твое право. Ты ничего не желаешь слушать, а мисс Найт не отступится от задуманного. Кажется, еще до появления ее жениха нас ждет помолвка, — думал Уилтон, после ухода Филлис он опустился на скамью, где девушка сидела до его появления. — Жаль, что тетушка не желает ехать к Фернблауэрам раньше начала июля, я бы предпочел оказаться где-нибудь подальше отсюда, когда приедет этот Ризинг и мисс Грейстоун поймет, как низко поступил с ней Чарльз. Флора, наверное, будет в восторге, она обожает находиться в центре скандалов, они дают ей столько поводов для насмешек над ближними! Надеюсь, нам не придется сочувствовать еще и Ризингу, похоже, он не настолько приятный человек, чтобы сожалеть о его поражении!»

К обеду миссис Грейстоун ждала гостей, и Имоджин позволено было появиться в обществе. Все заметили ее подавленный вид, но приписали его перенесенной болезни. Задорно вьющиеся локоны только подчеркивали бледность и синеватые круги под глазами, Имоджин уже не походила на хорошенькую новую куколку, скорее, на старую игрушку, которую безжалостно возили по полу несколько поколений детей. Филлис не смогла вынести полный укоризны взгляд Имоджин и поторопилась отойти от кузины, предоставив гостям поочередно желать мисс Грейстоун скорейшего выздоровления.

Мисс Найт была уверена — перемены в облике Имоджин связаны не столько с тяжелой простудой, сколько с изменениями в отношении к ней мистера Баррита. За все время болезни он ни разу ее не навестил, хоть и справлялся о здоровье девушки и всякий день посылал ей розы. Миссис Грейстоун неоднократно намекала, и миссис Олдхэм решительно ее поддерживала, что Баррит и мисс Грейстоун — добрые друзья и их дружба вполне допускает некоторые нарушения приличий, так что мистер Баррит может провести в комнате Имоджин четверть часа, чтобы подбодрить больную, разумеется, в присутствии миссис Баррит или какой-нибудь другой дамы. Но молодой джентльмен под тем или иным предлогом всякий раз отказывался от предложения, которое в прежние времена счел бы большим для себя счастьем. Ах, можно ли не удивляться стремительности, с которой миновали эти самые «прежние времена»? И двух недель не прошло, как мистер Баррит познакомился с мисс Найт, а мисс Грейстоун уже была забыта! При том что Баррит впервые повстречал Имоджин едва ли не четыре месяца назад! Увы, в непостоянстве чаще винят женщину, но насколько несправедливо это обвинение!

Имоджин не осмелилась бы упрекнуть ветреного поклонника в том, что он предпочел общество ее кузины, и Баррит сумел убедить себя, что мисс Грейстоун и в самом деле испытывает к нему лишь обычное дружеское расположение. За обедом он сидел подле нее, тут уж постаралась миссис Грейстоун, но говорил мало и постоянно вслушивался в беседу Филлис, сидевшей почти напротив него и младшего сына лорда Глоссберри.

Филлис не могла смотреть на Имоджин. Непонятная ей самой жалость к кузине вызывала в девушке чувство раздражения, подаваемые блюда казались невкусными, а напыщенные речи соседей не могли отвлечь от нерадостных мыслей. Филлис едва дождалась окончания обеда, чтобы укрыться в своей комнате под предлогом головной боли.

Ей не хотелось видеть даже Розамунду, с миной дружеского участия хлопотавшую в гостиной вокруг Имоджин. Флора и ее тетушка наперебой предлагали рецепты чудодейственных средств, способных бесповоротно укрепить здоровье мисс Грейстоун, мистер Уилтон лениво наигрывал что-то на рояле, а мистер Баррит сосредоточенно листал альбом с видами Неаполя. Почтенные дамы играли в карты, миссис Грейстоун предоставила Имоджин заботам подруг, и в гостиной не сразу заметили отсутствие Филлис. Розамунда объяснила, что у мисс Найт разболелась голова оттого, что ее сосед по столу был слишком многословен, и мистер Баррит тотчас забеспокоился о самочувствии мисс Найт не в пример искренне, чем до этого осведомлялся о состоянии здоровья мисс Грейстоун.

К счастью, его беспокойство заметили только Розамунда и мистер Уилтон. Первая улыбнулась, второй нахмурился, но ни тот, ни другая не произнесли ни слова.

Вечер был для Имоджин совершенно испорчен. Если, одеваясь к обеду под наблюдением матери, она довольно наслушалась убеждений миссис Грейстоун о том, как будет рад видеть Имоджин мистер Баррит, то действительность убедила ее в обратном. Любимые собачки, которых доктор запретил пускать к больной, соскучившись, крутились вокруг хозяйки и дергали ее зубами за платье, требуя внимания, но сегодня они остались незамеченными Имоджин. До сих она жила беззаботно и счастливо, следуя своим нехитрым склонностям и находя весь мир прекрасным, а ее огорчения сводились только к болезни собаки или кролика и упрекам матери, сокрушавшейся, что дочь никак не хочет повзрослеть и начать задумываться о поклонниках.

Много ли радостей принесло ей это взросление? С первой влюбленностью пришла и боль потери, такой милый и понимающий мистер Баррит оказался не в состоянии долго выслушивать рассказы Имоджин о проделках ее любимцев и заинтересовался умной и обворожительной Филлис. Имоджин даже не могла сердиться на кузину, Филлис неизменно притягивала к себе внимание мужчин, но бедняжке мисс Грейстоун было как никогда грустно сознавать, что мистер Баррит больше ею не увлечен. У Филлис есть жених, разве справедливо, что и другие джентльмены стремятся сблизиться с ней? Только мистеру Уилтону до сих пор удавалось сохранять равнодушно-насмешливый вид в обществе мисс Найт…