Зинаида Львовна рассказывала, а мы слушали разинув рот, и видели ее молодой симпатичной женщиной, работающей гримершей в престижном московском театре, куда ее пристроила та самая старшая двоюродная сестра, ныне – Тонька-дура, прославившаяся исполнением трагических ролей, несчетным количеством поклонников и нежным вниманием главного режиссера-постановщика. Туда же по протекции сестры хорошенькая Зиночка протащила едва знакомую ей по дому Репьеву Тамарку, закончившую профтехучилище по специальности «швея-мотористка» какого-то там разряда. Тамарка была на шесть лет старше, успела выйти замуж и через полгода после замужества овдоветь – несчастный случай на отдыхе в Крыму! У мужа Владимира оказалось слабое сердце, отреагировавшее остановкой на ялтинскую жару, людское перенаселение и морские купания. Сердечная недостаточность дала себя знать прямо в море… Свекровь Тамарки пережила известие о гибели сына всего на один день. А свекор умер еще за два года до свадьбы сына. Так Тамарка осталась в трехкомнатной квартире со старенькой бабушкой мужа. Закаленная трудностями довоенной, военной и послевоенной жизни, старушка оказалась на удивление крепкой и разумной. Тамарка, выскочившая замуж в основном из-за желания навсегда покинуть двадцатиметровую комнату в коммунальной квартире на Цветном бульваре, где барствовало десять семей, после смерти Владимира стала испытывать к нему искреннюю признательность, граничащую с обожанием. Тепло отзывалась и о свекрови. К бабушке мужа вообще привязалась, как к родной. Иногда Тамарочке снился сон о том, что она вернулась в свою коммуналку. Просыпалась в холодном поту. Ее семью, состоявшую из четырех человек – матери с отцом, брата и самой Тамарки, упорно не ставили на очередь для улучшения жилищных условий, то бишь – на получение отдельной квартиры. Общий метраж комнаты составлял девятнадцать метров девяносто пять сантиметров. Недостающие пять сантиметров до нормы (пять метров на человека) райжилотдел во внимание принимать не хотел. Родители вели долгую и бесполезную тяжбу со всякими высокими инстанциями, а Тамарка строго по графику дежурств и по неделе за каждого члена семьи целый месяц ежедневно мыла туалет, кухню, а по субботам и длинный коридор, по которому катались на трехколесных велосипедах соседские дети. Сдача дежурства следующей семье производилась комиссионно с претензиями и устранением всех недостатков, обнаруженных придирчивыми сменщиками.

Предстоящему замужеству дочери родители обрадовались, рассчитывая, что будущий супруг непременно пропишется к ним и вопрос с постановкой на учет для получения квартиры будет решен. Но Тамарка, сменив свою фамилию на фамилию мужа, тут же выписалась из коммуналки и прописалась к супругу. Такого предательства родная семья ей так и не простила.

Похоронив бабушку, Тамарка осталась одна. В трехкомнатной квартире вечерами было жутковато. И она надумала сдать одну из комнат какой-нибудь студентке. С просьбой найти подходящую скромную девчушку обращалась только к хорошо знакомым людям, но безуспешно.

Судьба свела Зинаиду и Тамару случайно летним вечером почти у дома. Какую-то отчаянную шавку, очевидно, не устроил цвет Зиночкиного нового костюма – «слоновая кость», и она тяпнула ее за юбку, выдрав приличный клок. А осуществив эту подлянку, мигом усвистала, сверкая всеми четырьмя пятками. Тамарка, пожалев девушку, заливавшуюся злыми горючими слезами, притащила ее к себе и искусно заделала клок аппликацией. Зиночке пришлось признать, что у Тамарки золотые руки, а шавка сделала доброе дело, поскольку костюмчик с аппликацией заиграл.

Пока шли ремонтные работы и Зиночка в одной комбинации, поджав под себя ноги, удобно устроилась на тахте, Тамара рассказывала, что с детства у нее было два развлечения – придумывать и шить из лоскутков самодельным куклам замысловатые наряды, а потом с помощью этих невероятных красавиц устраивать брату домашние спектакли. Повзрослев, Тамара серьезно увлеклась историей костюма, но на поступление в институт рассчитывать не приходилось. По основным предметам – еле-еле тянула на трояки. Пришлось ограничиться профтех – училищем и нудной бесперспективной работой на швейной фабрике.

С этой минуты Зиночка взяла Тамару под свое покровительство. В очередной раз прибегнув к помощи сестры, устроила новоиспеченную приятельницу в театр, где Тамара после небольшого испытательного срока стала работать сначала на вакантной должности уборщицы, потом костюмерши, а попутно и обшивать почти всех актрис театра. Одновременно добровольным путем было нарушено и ее одиночество. По просьбе председателя профкома театра и рекомендации Зиночкиной сестры она поселила в бывшей комнате родителей покойного Владимира молодого актера Рогачева Илью Ростиславовича, ранее работавшего в одном из провинциальных театров. Поговаривали, что своим переводом в Москву он был обязан жене директора театра, которой приходился каким-то родственником или родственником знакомых… Илья имел типичную внешность героя-любовника, веселый нрав и кучу любовниц – внешность обязывала. А вот чего почти никогда не имел – так это денег. Они как-то не приживались в его карманах. По общему мнению актерской труппы, талантами он не блистал. Но это мнение в корне отличалось от мнения руководства театра и его собственного. А на то, что думают по данному поводу другие актеры, – ему дела не было. Легкий характер и доброта позволяли Илье прощать обидчикам все злопыхательства, особо об этом не задумываясь.

Тамарка влюбилась в него безоглядно. Он не возражал. А с чего бы возражать, если Илья фактически сидел на ее шее, при этом оставаясь совершенно независимым человеком. Прозрение наступило примерно через год, когда Тамарочка потребовала узаконить их фактические супружеские отношения. К этому, в первую очередь, обязывала беременность. Илья попробовал отшутиться – шуток не приняли. Попробовал улизнуть к обожающей его поклоннице, с которой недавно познакомился, – та оказалась слегка замужем. Супруг был официальным, при большой должности и не менее больших деньгах и льготах. Так что герой-любовник получил от ворот поворот.

Тогда Илья пошел на конфронтацию и устроил Тамаре скандал. Цель – доказать: влюбленная идиотка во всем виновата сама. Нечего было вешаться безотказному мужчине на шею. Но переиграл сам себя. На следующий день по окончании репетиции его вызвали к руководству, где сидели пожилая актриса, председатель профкома, и не очень старый актер – парторг театра. Разговор был недолгим. В основном о порядочности, ответственности за судьбы других людей, о необходимости остепениться… Илья попробовал мягко объяснить, что у него с Тамарой Васильевной нет ничего общего. «А ребенок?!» – возмущенно воскликнула пожилая актриса, нервно расправляя воротничок сшитого Тамарой нового платья… И Илья сдался. Тем более что парторг серьезно дал понять, что такие непорядочные кадры трудовому коллективу театра не нужны. Кажется, его жене Тамара недавно переделывала летнее пальто.

Свадьбы не было. Супругов Рогачевых зарегистрировали в районном отделе ЗАГСа за пять минут. С этого времени Илья полностью утратил свободу, не переставая удивляться, как это он раньше не разглядел таившуюся в поведении заботливой Тамарочки опасность. Не иначе как в силу врожденной легкомысленности. Жена на деле оказалась властной и решительной женщиной, и в короткое время скрутила его в бараний рог. Вместе со свободой Илья потерял и себя самого. Как-то разом сдулся, словно надувной шарик, из которого вышел воздух. Но считалось, что он посерьезнел. Несколько раз уезжал к родителям, куда-то под Куйбышев, но поддержки не находил. Отец и мать были глубоко обижены – сын не соизволил даже сообщить им о своей женитьбе и рождении внука. А раз женился, так с женой и живи. Тамара – женщина неплохая, в том смысле, что бывают и хуже. Во всяком случае, она не сразу намекнула, что их единственный визит в Москву на три дня слишком длителен. Успели сумки распаковать. В последний наезд к родителям Илья твердо решил остаться дома. Даже прислал в театр заявление об увольнении. Но с помощью Тамары администрация заявлению хода не дала. Через месяц, не вынеся тягот провинциальной жизни в небольшом родительском доме и постоянных упреков родителей, Илья униженно вернулся обратно. Тамара поняла – муж сломлен окончательно и наконец смирился с судьбой. Тайком она продолжала им любоваться, давно простила ему все выкрутасы, старательно ухаживала, но делала это с гордым и обиженным видом.