«Может быть, убийца торопился? Или было темно? – думал лейтенант. – Нет, вряд ли совсем темно. Как бы он в темноте управился? А как он вообще со всем управился? Откуда взялась эта лодка? Где и кто убил Нику?» Вопросы роились в гудящей Диминой голове, как злые пчелы, но ответов на них не было. Измученный, он смог уснуть только под утро.

Глава 10

Ошибки и их последствия

Много дружеских связей расторгнуто, много домов обращено в развалины доверием к клевете».

Лукиан Самосатский

Роман Поклонников вышел из автобуса, не доезжая до Панелек. В сумерках дома на плоской вершине холма походили на речные теплоходы – длинные цепочки огней плыли над вечерним туманом в низине. Роман ссутулился, засунув сжатые кулаки в карманы джинсов, сошел с дороги и начал подъем на холм через заросли спутанной, высохшей на жаре травы прямиком к своему дому. Идти по асфальтированному проезду, а потом через двор на глазах у соседей не хотелось. Чем ближе он подходил к Панелькам, тем медленнее шел и сильнее стучало сердце.

Утром его вывели из камеры, вернули ремень, триста сорок рублей и разряженный телефон. «Свободен» – вот и все, что он услышал от мрачного старлея. Волна облегчения накрыла Романа с головой, от внезапной слабости подкосились ноги. Он смог только кивнуть и устремился к выходу. Ярость пришла позже – перед ним даже не извинились! А еще позже, в автобусе, ползущем прочь от города в сторону районного центра, Романа догнал страх. Именно он заставил физрука пробираться к родному дому с тыла, как вора, как преступника…

«Что теперь будет? – думал Роман. – Здесь не родной Красноярск и даже не райцентр. Это Малинники, где и бродячей собаки не найдешь – каждая имеет хозяина. И все знают всех в лицо». И каждый житель поселка теперь считает, что именно он, Роман, преподаватель физкультуры в средней школе, изнасиловал и убил свою ученицу и соседку Нику Бойко! Его отпустили, но для поселковых это не будет значить ровным счетом ничего… А как же Света? Что она думает о нем теперь? Роман не сомневался, что жене уже известно о его связи с Виолеттой.

При мысли о том, что через пару минут встретится с ней, Роман запнулся и остановился под самыми окнами своего дома. Сердце сильно билось, прогоняя кровь упругими толчками, и она пульсировала в висках и в кончиках пальцев. Он понял, что боится повернуть за угол и войти во двор, к освещенному входу в подъезд, где его непременно увидит кто-нибудь из соседей, а может быть, и Лидия Семеновна… «Боже! Помоги мне!» – пробормотал никогда не веривший в Бога Роман и сделал первый шаг.

Ну конечно! Она стояла на лестничной площадке, скрестив на необъятной груди полные руки, слегка расставив ноги-тумбы. В призрачном свете засиженной мухами лампочки Лидия Семеновна показалась Роману чудовищем, женским воплощением Франкенштейна. На мертвом сером лице женщины жили только глаза. Тяжело дыша и не моргая, она уставилась на застывшего посреди лестничного пролета Романа. Никогда раньше – ни в армии, когда в полной выкладке едва не утонул в болоте, ни в горах, когда сорвался в первый раз и болтался на страховке, не в силах найти опору для рук и ног, – он не испытывал такого ужаса.

«Пипец», – промелькнуло в голове, и это была последняя мысль перед тем, как соседка заговорила:

– Отпустили?

«Да», – хотел бы ответить Роман, но язык прилип к небу, а губы склеились намертво. Он смог только кивнуть.

– И правильно. Ты ведь этого не делал? Не убивал мою дочь? – Говорила Лидия Семеновна негромко, но слова набатом гремели в ушах Романа.

– Нет! – вытолкнул он из пересохшего рта.

– Хорошо. Иди, чего замер? Света извелась вся.

Пятясь боком, словно краб, Роман обошел женщину и нашарил кнопку звонка своей квартиры.

* * *

Весть о том, что физрука отпустили, облетела Малинники в один миг. Поселок снова замер в непонятном ожидании. Улыбки потеряли искренность, приветствия стали натянутыми.

Дмитрий Михайлов снял ботинки и устало прислонился к стене коридора. Непрекращающаяся жара выматывала. Он вытер пот со лба, но оторваться от прохладной стены не хватало сил.

– Тяжелый день? – выглянул из комнаты отец.

– Что-то вроде того. Это пекло меня доконает.

Отец сочувственно улыбнулся:

– Не сдавайся, сынок. Пойдем, там у мамы окрошка.

Дима хмыкнул. Окрошка! Если бы она могла остудить заодно и его мысли… Есть не хотелось совершенно, но, к своему удивлению, глубокую глиняную тарелку с волнистой каемкой по краю – мамину «салатную», – полную холодной окрошки, он одолел без труда.

– Пап, как мне успокоить людей? – спросил он, когда тарелка опустела.

– А ты уверен, что их нужно успокаивать? – вопросом на вопрос ответил отец. – Учителя вы отпустили, значит, тому, кто виновен в смерти девочки, сейчас снова стало неуютно. Глядишь, и выдаст себя чем-нибудь.

– Да не могу я сидеть и ждать, пока убийца себя выдаст! – с горечью покачал головой Дима. – А успокоить людей нужно. Ты не видишь разве, как тихо вокруг? Все волками друг на друга смотрят. Еще день-два, и начнут снова окна бить. Если не физиономии. Я понятия не имел, что в поселке у каждого по скелету в шкафу… Вот сейчас все и повылезает.

Мама выключила воду и повернулась к столу:

– По скелету, говоришь? Да не по одному, Димочка. Только это вовсе не значит, что в Малинниках живут сплошь негодяи. Это – жизнь.

– Жизнь? – Дима удивленно уставился на мать. – Ты говоришь, что жизнь заставила Поклонникова изменять жене и угрожать своей ученице? Сделала Митрича алкашом, а потом еще и вором? Принудила Царева бить Поклонниковым окна, а Жлобина-младшего портить стены в подъезде?

– Но ты же сам все прекрасно понимаешь, Димка, – вмешался отец. – Сынок Валентинин камнями кидался от отчаяния, от боли. Виноватым он себя чувствует, скорее всего думает, что не защитил девочку. Витюня – всем известный раздолбай. Его хлебом не корми – дай гадость сделать. А что касается Митрича, то мама права. Жизнь у него нелегкая получилась. Как-нибудь расскажу тебе его историю. Не стоит винить человека за то, что сломался. Не всякий удар возможно вынести.

Лейтенант покосился на пустой рукав отцовской рубашки. «Но ты же смог», – подумал он. Отец перехватил его взгляд и покачал головой, но больше ничего к своим словам не добавил.

* * *

Сергей Царев сидел перед раскрытым ноутбуком. Черная надпись «Найдена. Погибла» перечеркивала объявление о поиске Ники на сайте поисковиков. Перечеркивала сведения о ее возрасте, о том,