На вид парень был гораздо моложе предыдущего, совсем пацан. Лежал так же, на спине, на могильном холмике, только руки и ноги не были раскинуты в стороны: ладони лежали на груди, как у покойников перед похоронами. Куртка была расстегнута, на горле виднелись характерные синяки, глаза жертвы были закрыты.

Соболев перевел взгляд на могильный камень, на нем значилось имя: Щерин Денис Иванович. Руки прямо зачесались от желания поскорее осмотреть карманы трупа и найти какие-нибудь документы, проверить, совпадает ли имя. Но Димыч ему потом голову оторвет, если он случайно затопчет какой-нибудь след.

А следы рядом с телом были, Соболев видел их невооруженным глазом: ночью шел дождь, земля слегка размокла и отпечатки сохранились хорошо. Он обернулся к Глебу, который все так и стоял, привалившись к дереву.

– Вы подходили к телу?

– А то ж, – хмыкнул Глеб. – Надо же было проверить, жив парень или нет.

– По-моему, это и так очевидно, – заметил Соболев настороженно.

– Вам, может быть, и очевидно, – все с тем же выражением отозвался Глеб. – А у меня мертвые обычно в гробах лежат. На кладбище много всяких чудиков залезает. Как-то, помню, нашел одну деваху. Вот так же лежала на могилке, – он выразительно кивнул на тело парня. – Ручки сложила, глазки закрыла и лежит, не шевелится. Я сначала тоже подумал – мертвая. А она вдруг глаза распахнула и села. Меня чуть Кондратий не хватил. Оказалось, она готка или как-то так и подзаряжается энергией смерти, когда на могилах валяется. Правда, то летом было, не так холодно… Но этого я тоже решил сначала проверить, а потом уже крик поднимать.

– Ясно, – отозвался Соболев со вздохом. Чего только в жизни не бывает! – Нам нужен будет отпечаток вашей обуви, чтобы исключить ваши следы.

– Ну, ясное дело.

– Во сколько вы его нашли?

Глеб задумался и неуверенно пожал плечами.

– На часы не смотрел, но точно после семи дело было. Я ж вам сразу позвонил, вот у своих и спросите. Сколько мне там времени потребовалось, чтобы убедиться, что он мертв, и позвонить? Пару минут, наверное. Вот за пару минут до звонка я его и нашел.

– А что вы делали тут так рано? – Соболев обернулся по сторонам и не заметил свежих могил. – Не похоже, что вас привела сюда работа.

– Не работа, – согласился Глеб, снова пожимая плечами. – Личное у меня тут. Могилки, за которыми присматриваю. Вон там.

Он указал рукой, и Соболев приметил участок с двумя надгробиями внутри одной ограды. Рассмотреть надписи и фотографии с его места было невозможно, поэтому он уточнил для верности:

– Родители?

– Мамка и сестра, – вздохнул Глеб. – Давнее дело. Сестра еще девчонкой погибла, а мать вслед за ней сгорела. Я как обеих похоронил, так и работаю тут. А отца своего с детства не видел и не узнаю, если встречу. Жив он или нет, понятия не имею.

– Ясно, – повторил Соболев, мысленно делая себе пометку обязательно проверить. Так-то можно ткнуть в любую могилу и рассказать любую историю, чтобы оправдать свое появление на месте преступления в первых рядах.

– Думаете, это он сделал? – неожиданно поинтересовался Глеб, сверля его тяжелым взглядом.

– Кто? – не понял Соболев.

Или только сделал вид, поскольку следом поймал себя на том, что знает, какой ответ прозвучит.

– Смотритель.

– Вы имеете в виду призрачного хранителя кладбища? – насмешливо уточнил Соболев, внимательно глядя на работника и следя за его реакциями.

Обычно по людям можно понять: верят они в страшилку, забавляются или делают вид, что забавляются, а сами верят и боятся. Но у Глеба с реакциями было не очень хорошо: он только в который раз лениво пожал плечами.

– Ну, призрак он или человек – не знаю. Я его никогда не видел, но я тут по ночам и не шастаю. А вот ребята эти, что на первую могилу приходили, о нем говорили.

– Какие ребята? – не понял Соболев. Теперь он повернулся к Глебу всем корпусом, временно забыв про труп.

– Ну эти… Один мужик слепой, другой, судя по всему, немой и две девчонки с ними. Приходили… позавчера, вечером. Уже перед самым закрытием. Искали ту могилу, где труп нашли.

– А зачем искали? – настороженно уточнил Соболев. – Чего хотели, они объяснили?

– Ну как… – замялся Глеб. – Можно и так сказать. Девчонка эта, что побойчее, сказала, что слепой мужик у них типа Ванги. И им прям очень нужно на могилу ту пройти.

– И они прошли? Как они ее нашли?

– Так я их и отвел, – как будто защищаясь, объяснил Глеб. – А что? Это место общественное, всяк может на любую могилу пройти. А они сказали, что полиции хотят помочь.

– Предположим, – процедил Соболев недовольно, уже предвкушая допрос с пристрастием, который устроит Федорову. – Что они делали там, на могиле той?

– Ну… – протянул Глеб задумчиво. – Сначала слепой этот сорвал ленту и прошел за оградку. Девчонка, что с ним под ручку шла, его там поводила, все ему описала, надпись на надгробии прочитала. Потом он сел на лавочку. И стал рисовать.

Соболев недоуменно моргнул и перебил:

– Кто стал рисовать?

– Ну, мужик этот.

– Который немой?

– Который слепой!

Соболев завис, не зная, что ответить, и пытаясь понять, не издевается ли над ним Глеб. Или мужик просто пьет, как большинство работников таких мест, и потому у него в голове все путается.

– Как слепой может рисовать? – проникновенно поинтересовался он после небольшой паузы.

– Так… руками! То есть, одной рукой. Руки-то у него есть.

– Но он же не видит, что рисует!

– Да там так темно было, что даже зрячий не увидел бы!

Соболев в раздражении прикрыл глаза. Это было похоже на какой-то фарс, но просто так тему с рисунком он отпустить не мог. В памяти ожил истеричный звонок девочки Юли, соседки Федорова и подруги убитой в Грибово девицы. Тогда она твердила, чуть не плача от страха, что Федоров и есть убийца, потому что у него дома лежат рисунки, изображающие место преступления. Тот потом признал, что такие рисунки существуют, а нарисовал их его водитель после того, как они нашли в усадьбе тело той девушки. Водитель эту версию молчаливо подтвердил, хотя видок у него такой, что заподозрить его в художественном таланте сложно.

Впрочем, Соболев когда-то знал парня: тот служил в горячих точках, на вид – что-то среднее между мясником, маньяком и киллером, а писал тайком стихи о природе и любви. Соболева, правда, едва не прикончил, когда он во время обыска эти стихи случайно нашел…

– Что мужик нарисовал-то в итоге?

– Так откуда я знаю? – теперь уже Глеб заговорил с ним тоном, какой используют родители очень бестолковых детей. – Говорю же: темно было, да мне и не показывали. Начеркал он там что-то, потом девица, которая с ним была, заявила, что в кустах кто-то прячется. Мы пошли смотреть…