– Да! И я как дурак сидел под ее окнами сначала у здания офиса, а потом у дома! В то время как убийца выбрал себе совсем другую жертву…

– Ну, кто же тебе виноват, что ты сидел, как дурак, – хмыкнул Влад, понимая, что играет с огнем. Но он просто не мог удержаться. – Мог бы сидеть, как умный. Может быть, толку было бы больше.

Если бы Соболев спал, можно было бы предположить, что вырвавшийся у него звук – это тихий всхрап. Но в сложившихся обстоятельствах это был, скорее всего, рык.

– Если ты мне сейчас же не объяснишь, откуда взял свое предположение, клянусь богом, я тебя закрою на пару суток, – процедил Соболев.

– За что?

– За то! За введение следствия в заблуждение, возможно, преднамеренное. С целью отвести подозрения от настоящего преступника и дать ему совершить второе убийство!

Влад выразительно приподнял бровь, что в его исполнении, учитывая пустой, безразличный взгляд, всегда выглядело несколько необычно.

– А у вас что, действительно имелись на тот момент какие-то подозрения, которые я умудрился отвести? Или они есть хотя бы сейчас?

На этот раз реакция Соболева оказалась подозрительно тихой, поэтому Владу представилось, как тот демонстративно тянет к нему руку, изображая с трудом сдерживаемое желание задушить. Он улыбнулся этой картине, не зная точно, как такая реакция будет вязаться с реальным поведением оперативника.

Но когда прозвучал следующий вопрос, улыбаться Владу резко расхотелось:

– Это твое предположение как-то связано с рисунком, который ты рисовал накануне на месте обнаружения первого трупа?

– Что? – Влад настолько не ожидал подобного вопроса, что не уследил за выражением лица: на нем наверняка отразилось удивление, граничащее с шоком.

– Что слышал, – хмыкнул Соболев, явно довольный произведенным эффектом. – Ты же у нас слепой, а не глухой. Вот и расскажи мне, как слепой может рисовать. И не связано ли это как-то с твоим неожиданным озарением насчет Аглаи.

– Уж не думаешь ли ты, что я рисую пророческие картинки? – нарочито ровным тоном поинтересовался Влад.

– А кто тебя знает? – тон Соболева все еще оставался насмешливым. – Но я отчетливо помню, что в прошлый раз подружка твоя тоже упоминала рисунки. Рисунки, которые напугали ее до чертиков.

– Она не подружка, – зачем-то уточнил Влад. – Она моя помощница.

– Да мне фиолетово, кто она тебе! Ты мне долго еще мозги будешь пудрить?

– Ну, хорошо. Да, я рисую пророческие картинки, – спокойно согласился Влад, стараясь надеть на лицо свою лучшую непроницаемую маску. – Точнее, моя рука сама их рисует. Это странная способность появилась у меня не так давно. И именно она привела меня в ваш город. Ты доволен?

Несколько секунд висела мертвая тишина, возможно, Соболев упражнялся в метании убийственных взглядов, забыв, что у Влада к ним иммунитет.

– Ты меня за дурака держишь? – наконец почти обиженно спросил он.

– Я тебя пока держу за умного. Но уже начинаю подозревать, что переоценил твои способности в нашу первую встречу.

– Нет, я тебе в лоб все-таки дам когда-нибудь, – снова почти прорычал Соболев.

– Бить инвалида – это как-то неспортивно, тебе не кажется?

Неизвестно, сколько еще могла продолжаться их пикировка, если бы внезапно не послышался мягкий шорох приближающихся шагов. Судя по звуку, к ним подошла женщина в удобной обуви без каблука. Возможно, в кроссовках.

– Здравствуйте, извините, – неуверенно позвала она, останавливаясь. – Я ищу капитана Соболева…

– Вы его нашли, – вздохнул тот, отворачиваясь от Влада: его голос теперь звучал в другом направлении. – По какому вы вопросу?

– Я Людмила Валеева, мне передали, что вы меня искали. Я подруга Ивана Соколова.

15 октября 2016 года, 13:30

Столь своевременное появление свидетельницы казалось Соболеву почти мистической удачей. Пусть даже благодаря этому Федорову удалось соскочить с вопросов по поводу его трижды клятых рисунков. Но это ничего, он и потом до него доберется, парень уже не отвертится. А вот специально вернувшаяся из заграничной поездки девица, до которой ему не удалось дозвониться, могла пролить хоть какой-то свет на происходящее.

Он отвел девушку к себе в кабинет. На вид ей было не больше двадцати пяти, вытравленные до платинового оттенка тонкие волосы беспорядочными длинными прядями падали на плечи, на тощих бедрах болтались объемные, но почему-то короткие джинсы, открывающие голые лодыжки всем осенним ветрам. Глаза свидетельница прятала за большими темными очками до тех пор, пока они не оказались в кабинете, так что на лице самой заметной деталью все это время были губы: слишком пухлые, чтобы быть естественными.

В кабинете Людмила Валеева сняла очки и сразу стало понятно, что за ними она скрывала припухшие от слез – или лишних возлияний – веки. Соболев указал ей на стул, а Федорову велел сесть в уголке. Потом с раздражением помог этот самый уголок найти, искренне не понимая, как слепому проныре вообще удалось уговорить его на присутствие в кабинете во время беседы со свидетельницей. Это было против всех правил, но внутренний голос подсказывал Соболеву, что этот странный мужик каким-то образом может помочь в расследовании. А найти убийцу Соболев все же считал самым главным.

Или же ему просто было до одури любопытно понять, зачем вообще Федоров лезет во все эти дела и что за тайна скрывается за его рисунками…

– Скажите, это правда? – Людмила умудрилась задать вопрос первой, пока Соболев устраивался за своим столом напротив нее.

– Что именно?

– Что Ваньку нашли задушенным на кладбище? И что он лежал на могиле своего полного тезки?

Соболев заподозрил неладное, но был вынужден кивнуть, поскольку все действительно обстояло именно так. Лицо подруги убитого моментально скривилось, из припухших глаз потекли слезы. Она принялась рыться в крошечной сумочке, откуда в итоге вытащила упаковку бумажных салфеток.

– Это просто невозможно! – запричитала она. – Я не знала, что все так обернется. Честное слово! Я не хотела ему зла! Просто мне было так больно, понимаете? Я даже не верила в происходящее, а потом и вовсе думала, что мне все приснилось!

– Так, стоп! – одернул ее Соболев, останавливая бессвязный поток, сопровождающийся рыданиями. – Давайте по порядку. Что именно вы сделали?

Людмила шмыгнула носом, прижимая намокшую от слез салфетку к пухлым губам. Тяжело сглотнула, судорожно вдохнула и тихо выдохнула:

– Я вызвала Смотрителя.

– Что вы сделали? – не поверил Соболев и непроизвольно перевел взгляд на Федорова. Тот сидел на своем месте с отсутствующим выражением лица, скрестив руки на груди. Лишь слегка дернувшаяся бровь выдала, что он все-таки следит за происходящим и оно его тоже обескураживает.