— Кто возит с собой в поезде эфир?

— Доктор, — сморозил я. — В поезде есть другие врачи?

Мое предположение не понравилось майору Райту. По его помрачневшему круглому лицу было заметно, что он оскорблен в лучших чувствах.

— Не знаю, но я глубоко убежден, что представители медицинской профессии не станут добавлять яд в бутылки со спиртными напитками.

— Ну разумеется, — сказал я примирительно. — Таким образом, вы не сомневаетесь, что Хэтчер умер случайно.

С минуту майор Райт не отвечал. Затем он сказал:

— С физиологической точки зрения — да. С психологической не совсем. Хэтчер должен был понимать, что пьет недоброкачественное виски. Вы ведь тоже это понимали, разве не так?

— Я знал, что оно недоброкачественное. Но не предполагал, что до такой степени.

— И все же вы должны были понимать, что рискуете. Так зачем же пили?

— Хотелось выпить, а ничего другого не нашлось.

— Вот именно. Вы хотели выпить. А почему вы хотели выпить? Почему хотел выпить Хэтчер? Я вам объясню. Если говорить коротко, ваша жизнь вас не устраивала. Вам захотелось ненадолго от нее избавиться, ненадолго умереть. Возможно, забыть на какое-то время войну. Хотя на самом-то деле вы стремились убежать от самих себя. Злоупотребление алкоголем есть сознательное, постепенное самоубийство.

В другой раз проповедь майора заинтересовала бы меня, но сейчас мне необходимо было слишком многое обдумать. Накануне вечером я собирался рассказать Райту всю историю с самого начала. Теперь это было бессмысленно. Он все для себя решил, и пытаться переубедить его было бы пустой тратой времени. Допустим, я бы все же попробовал, — какова была моя версия смерти Хэтчера? И кто из пассажиров мог быть подозреваемым?

Я еще раз перебрал в уме все события, предшествовавшие гибели солдата. Недолгий период, что я был без сознания, прозрачной завесой навис над вчерашним вечером, исказив воспоминания. Весь день накануне ограничивался наполнявшимися, словно по волшебству, стаканами, ощущением тепла, легкости и головокружения на грани дурноты, обрывками разговоров, слишком большим количеством выкуренных сигарет, внезапно появлявшимися в ярком свете лицами. Андерсон, мисс Грин, дамы Тессинджер, Тедди Траск, смуглый мужчина в темном костюме — я до сих пор не знал его имени, но Урия очень ему подходило. Насколько я помнил, любой из них мог легко добраться до бутылки. В курилке она оставалась без присмотра по меньшей мере минут десять, пока мы с Мери выходили на платформу, чтобы посмотреть на Топеку.

Бесполезно было исключать тех, кто был мне знаком. В поезде находилось множество других людей, которые с тем же успехом могли добавить яд в бутылку. И все-таки мой мозг должен был хоть за что-то зацепиться, иначе он разлетелся бы на куски, как мотор, которому нечего приводить в движение.

Лучше было начать с наименее вероятного. Дамы Тессинджер: Рита вне подозрений. Она всего лишь прелестное дитя. Девочка-подросток под стеклянным колпаком, ожидающая того, кто его приподнимет. Роль колпака играет мать. В старшей даме горит огонь, тем более Тедди подул на угли. Однако разум отказывался вообразить миссис Тессинджер в роли убийцы. В ней чувствовалась утонченность воспитанной, а может, и благородной женщины. Шпионить и убивать — такие недостойные занятия не для нее.

Майор Райт. Достаточно было взглянуть ему в лицо. Надутый, важный, возможно, потому, что коротконогий. Но человек явно порядочный.

Тедди Траск. Скользкий тип. Не исключено, что способен устраивать всякие фокусы не только на сцене, но и в жизни. Но не создан для убийства. Во-первых, у него слишком развито чувство юмора. Во-вторых, он совсем не обращал внимания на рядового Хэтчера. И вообще Тедди был мне симпатичен.

Черноволосый. Этот озадачил и разозлил меня. Насколько мне известно, он словом не перемолвился ни с кем из пассажиров поезда. Однако чуть что — тут как тут. Мне показалось, он приглядывается ко всему, что происходит вокруг, словно ведет запись в маленькой черной тетрадке. Я решил, что в эту его воображаемую тетрадку стоит заглянуть. Не исключено, что это наконец послужит поводом, чтобы ему как следует врезать.

Мисс Грин. У нее лицо многоопытной женщины, причем свой опыт она приобрела явно не на светских раутах или пикниках в воскресной школе. Мне приходилось встречать вышедших в тираж танцоров и перезрелых девиц легкого поведения, молодившихся, как она, с помощью косметики, и с такими же умными немолодыми глазами. Эту женщину было невозможно обмануть. Я сомневался, что она способна совершить преступление, хотя тут нельзя было сказать наверняка. Но это все же было бы что-то не столь рискованное, как убийство.

Мистер Андерсон. Принадлежит к тому типу людей, которые всегда были мне несимпатичны. По первому впечатлению — Бэббит, но не настолько умен. Женщина вроде мисс Грин была для него подходящей добычей. Несмотря на свой глуповато-добродушный жизнерадостный вид, хорошо ориентируется в обстановке. Его рассуждения постепенно начинали казаться мне менее глупыми, хотя и были достаточно банальны. Пожалуй, главным, что вызывало во мне недоверие, было исходившее от Андерсона ощущение силы. Впрочем, его поведение свидетельствовало об обратном. Не стоит думать, что хоть один Бэббит действует, сообразуясь с собственными желаниями. Но от Андерсона исходила какая-то грубая животная сила. Нельзя сказать, чтобы это было достаточно веское основание, чтобы подозревать его в убийстве, но я подозревал.

Майор Райт, извинившись, ушел, немного разочарованный моим невниманием к его идеям. Столовая опустела, и старший официант посматривал на меня вопросительно. Этот вагон, из-за того что на неграх-официантах были белые куртки, напомнил мне о Гонолулу-Хаусе и миссис Мерривел.

Меня неожиданно поразила неприятная мысль: предрассудки мешают мне мыслить здраво, так же как и этой женщине. Оснований думать, что Гектор Ленд убил Сью Шолто и удрал более чем достаточно. В нашем «пульмане» был негр-проводник. Почему бы ему, скажем, не быть членом «Черного Израиля»?

Я нашел проводника в противоположном конце нашего вагона. Чтение журнала настолько поглотило его, что он даже не сразу меня заметил. Потом, окинув меня взглядом, он закрыл журнал, заложив между страниц черный палец. Оказалось, он читает «Атлантик мансли».

Глядя на его морщинистое лицо, хранившее сдержанное достоинство, я почувствовал себя идиотом. Я чуть было не заподозрил человека в убийстве лишь на том основании, что он чернокожий.

К счастью, я вспомнил о своем разговоре с Уэнлесом. Он советовал мне расспросить о «Черном Израиле» образованного негра.

— Не будете возражать, если я задам вам один-два вопроса?

Поднявшись, проводник положил журнал на сиденье.

— Нет, сэр. Можете задавать любые вопросы. Одна из моих обязанностей — отвечать на вопросы пассажиров, для этого я здесь и нахожусь.

— То, о чем я хотел бы спросить, не имеет отношения к вашей работе, но для меня это важно. Мы можем пойти куда-нибудь поговорить?