— Черт возьми, мы вполне смогли бы выбраться без твоейпомощи.

Равиль усмехнулся, протянул Денису пистолет.

— Твой?

— Мой.

— Лучше его не терять.

Я хотела было спросить, откуда у него пистолет, нопередумала: ответ мог быть мне не по вкусу.

— Надо выбираться отсюда, — сказал Равиль.

Его машина стояла в соседнем ряду, он распахнул передо мнойпереднюю дверь, и я села, видимо, я здорово волновалась. Денис сел сзади, и мытронулись с места.

Однако путешествие наше чуть было не прервалось в самомначале. Мы выехали из гаражного кооператива и свернули к бензозаправке, когдаРавиль рявкнул «ложись!» и сунул мою голову под панель. Последнее, что яувидела: лобовое стекло, покрытое странной рябью. Дальше стало еще хуже. Машинубросило в сторону, я взвизгнула, больно ударившись о дверцу, потом онаоткрылась, и меня выпихнули наружу. Я встала на четвереньки и приподнялаголову. То, что вокруг опять стреляли, не вызывало сомнений. Тут на меня что-тосвалилось, по массе двухэтажный дом, не меньше, и я, вжатая в землю, сталаловить ртом воздух и поскуливать. Одно я понимала: все еще стреляют. Я услышалазвук отъезжающей машины, мне стало легче дышать, потому что двухэтажный дом,оказавшийся Равилем, исчез с моей спины, и я смогла подняться.

— Как ты? — спросил он.

— Все цело, — ответила я. Честно говоря, я ожидалаувидеть Дениса. Он появился с другой стороны машины, сказал:

— Надо мотать отсюда. Сейчас менты появятся.

— Дельное предложение.

— Ты зацепил одного. Они его бросили. Равиль пожалплечами и стал выбивать лобовое стекло, расколовшееся от выстрела. Я вытерлакровь с разбитых губ и тоже пошла к машине. Кажется, мы торопились. И тут яувидела парня. Он лежал метрах в тридцати на обочине. До меня наконец дошло то,что сказал Денис.

— Ты куда? — позвал он.

— Я должна посмотреть.

Парень был еще жив. Я вернулась за сумкой.

— Вызови «Скорую», — сказала я Денису. —Парня срочно надо оперировать.

— Что? — не понял он.

Разговаривать мне было некогда, я вернулась к раненому.Равиль и Денис подошли следом.

— Надо же, — чертыхнулся Равиль, Денис побледнел.Подобное ранение в область живота — зрелище не для слабонервных.

— Мы не можем здесь оставаться, — механическимголосом сказал Денис, — менты приедут. Я кивнула.

— Уезжайте. Я найду, что сказать, иногда я вру оченьубедительно.

— Ты с ума сошла. Поехали быстрее.

— Парень умрет, если срочно не сделать операцию. Возлебензозаправки должен быть телефон, позвони ноль-три.

— Слушай, только не надо, — начал Денис. Честноговоря, я не очень его слушала, мне было просто некогда. — Только не надовсего этого. Очень благородно, клятва Гиппократа и все такое…

— Заткнись, — попросила я. — Я отличнопровожу отпуск, только шутки кончились, все, мне больше не смешно.

— Этот тип пару минут назад стрелял в тебя.

— Точно. Но тогда он был здоровым мужиком с оружием исам отвечал за себя, а теперь он лежит с развороченным животом, и отвечаю занего я.

— Я пошел искать телефон, — сказал Равиль. —А ты отгони машину.

Прошло несколько минут. Жизнь уходила из парня, как вода издырявой кружки. Ему было лет двадцать, не больше, мальчишеское лицо,изуродованное страданием. Я сделала все, что могла, и теперь просто ждала. Онпришел в себя, глаза, мутные от боли и страха, тоскливо смотрели мне в глаза. Ядержала его за руку и гладила детский лоб.

— Ничего, — бубнила я. — Сейчас приедет «Скорая»,не бойся.

Он вряд ли видел меня, но слышал, он вцепился пальцами в моюруку и прошептал:

— Тетенька…

Он потерял много крови, теперь счет шел на секунды, я кусалагубы и ждала.

С дороги неслась сирена «Скорой», а Равиль кричал:

— Уходим, быстро!

Я бросилась за гаражи, на ходу оборачиваясь. «Скорая»подъехала к парню.

А мы погнали в противоположную сторону, по дороге нааэродром, потом по проселочной дороге к садам и через двадцать минут въезжали вгород с другой стороны. Возле остановки троллейбуса Равиль затормозил рядом ссиней «девяткой», бросил отрывисто:

— Пошли.

Шофер «девятки» вышел нам навстречу, мы пересели в егомашину, а он в нашу, все это молча, с легким кивком. Еще через десять минут мытормозили рядом с домом, где жил Толик.

Люська выглянула из кухни, увидев меня, присвистнула:

— Никак кого-то зарезала? А с лицом чего?

— Не повезло, — ответила я и пошла в ванную. Кровьзапеклась на руках и отмывалась плохо, я терла их щеткой и прикидывала, сколькопотребуется времени. На кухне собрались все, за исключением Толика, тот, каквыяснилось, отбыл следом за нами по важному делу, Люська и Серега о случившемсяуже знали.

— Что там у него? — хмуро спросила Люська. Яответила.

— Как думаешь?

— Никак, — огрызнулась я, на Люську я злилась зря.Мы замолчали.

Денис не смотрел на меня, хмурился, возле рта залеглиупрямые складки. Я выждала время и сказала Люське:

— Позвони. Меня узнают.

Она вышла в прихожую, я слушала, как она говорит, и считаладо тысячи, стараясь не сбиться. Она вернулась, и я спросила:

— Ну?

— Плохо.

— Умер?

— Умер. — Она провела рукой по волосам изаговорила торопливо:

— Слушай, ты не виновата. Ты же знаешь, там хорошиеребята, они все, что могли, сделали.

— Точно. Никто не виноват, — сказал я. —Кажется, никого не волнует, что мы только что убили человека.

— Слушай…

— Все, больше не говорим об этом.

День прошел в молчании, вернулся Толик, но оживления невнес, его в происшедшее посвящать не стали. Спать разошлись рано. Денис сел накрай постели и, стараясь быть спокойным, сказал:

— Твое желание выглядеть благородной могло стоить намочень дорого.