– Обожаю холодный чай.

Я скользнул рукой чуть выше, вплетая пальцы в её волосы, такие же шелковистые, как и она вся.

– Можно? – спросил я, коснувшись другой рукой шелкового воротника.

Талия замерла. Не заледенела, нет, просто замерла. Положила ладонь поверх моей руки и, приоткрыв рот, молчала пару секунд.

– А если я тебя попрошу… кое о чём? – сказала она наконец.

– О чём угодно, – не желая тратить время, я коснулся губами нежной кожи её виска.

– Обещаешь?

– Обещаю, – ещё один поцелуй.

– Погоди, – она выскользнула из моих рук и, оказавшись у комода, принялась рыться в ящиках. – Вот! – заявила она, наконец поворачиваясь ко мне.

– Тали, нет!

– Ты обещал!

Я открыл рот и закрыл обратно. В руках маленькой поганки была широкая шёлковая лента. А я обещал, да. Я прекрасно понимал, что нельзя идти у неё на поводу, только понимать это было уже поздно.

– Ладно, – сдался я, – дай хотя бы раздеться.

– Я сама тебя раздену, – она подошла вплотную и осторожно коснулась губами моих губ.

– Ну, давай, – я развёл руки в стороны и покорно замер, отдаваясь на её милость.

Талия аккуратно завязала ленту у меня на затылке. Она была куда мягче и тоньше моей обычной повязки, но такой же непроницаемой. Её руки ту же опустились вниз и скользнули по моей шее, слегка задержавшись у основания плеч. Кажется, Тали тоже наслаждалась, и это было очень приятно.

Перехватив одну её ладонь, я коснулся губами пальцев и тут же отпустил. Она помешкала, а затем начала неторопливо расстёгивать мою библиотекарскую мантию. С шелестом тонкая ткань осела на пол, и Талия приступила к рубашке. Она двигалась так размеренно, будто торопиться было абсолютно некуда, и только её неровное дыхание выдавало волнение. Когда рубашка оказалась расстёгнута, она придвинулась ко мне и приникла к моей груди, так что я всем телом ощущал гулкое биение её сердца.

– Я тебя люблю, – повторил я в который раз. Я почувствовал шеей, куда упирался её подбородок, что она кивнула.

– Давай, – шепнула Тали, чуть отстранившись, и, нащупав ворот её халата, я осторожно потянул в стороны. Пояс расплёлся сам собой. – Это как-то… по-другому… – сказала она, и я отлично её понял. Хотя я-то опять оказался в этом идиотском положении – с повязкой на глазах.

Я не стал раздевать её до конца. Мне так нравился этот шёлк… Если бы только её тело не было ещё прекраснее на ощупь. Я провёл ладонью по её груди, ощущая под пальцами лёгкую дрожь, и медленно попятился к кровати. Кажется, эти три шага я запомню на всю жизнь.

Оказавшись в её объятьях я улучил момент и свободной рукой быстро стянул повязку и тут же услышал возглас, полный страха, злости и обиды. Теперь я видел её куда лучше, чем ночью. Они действительно были красивы, эти знаки. Той извращённой красотой, которую не каждый сумеет понять. Ромбы не повторялись. Сплетаясь между собой, символы каждый раз образовывали новый рисунок. Рука, вырезавшая их, действовала аккуратно, стараясь соблюсти пропорции и углы. И ещё… я действительно чувствовал это. Символы будили во мне что-то первобытное. Желание уничтожить, смять и сломать. Оно становилось тем сильнее, чем дольше я смотрел на израненное тело, и всё ещё не прошло, когда я поднял глаза и увидел лицо Талии – зажмуренные веки и закушенную губу. Она вся сжалась, будто бы ожидая удара.

– Тали… – прошептал я, наклонился ещё ниже и коснулся её губ. – Я тебя люблю, Тали. Я люблю тебя больше всего на свете.

Эта жажда прошла моментально. Так же быстро, как появилась. Только жалкий её змеиный хвост шевелился где-то в уголке моей головы. В рунах на теле моей любимой и правда была магия. Теперь я в этом не сомневался. Вот только та ли это магия, о которой думала она?

– Талия, – я погладил её щёку, стараясь мягкими движениями вернуть её к себе, – прости меня. Я должен был это сделать.

Её руки рванулись к моим плечам и вцепились в них, почти разрывая кожу ногтями.

– Зачем… – выдохнула она, всё так же не открывая глаз.

– Тали, я не могу всегда делать это в повязке.

Я опустил руку и погладил её живот, вызывая новую волну дрожи.

– Я всё ещё люблю тебя всю, Тали. Посмотри на меня.

Она помотала головой.

– Ну и ладно, – я наклонился ниже и принялся изучать хитросплетения шрамов языком. Это было увлекательно само по себе, а в сочетании с постоянно прокатывавшимися возле моих губ волнами дрожи просто сводило с ума. Подобравшись к пупку, я осторожно очертил его края и на секунду скользнул языком внутрь, вырывая из груди любимой шумный выдох.

Потом приподнялся, поймал её губы поцелуем и почувствовал, как она выдыхает мне в рот горячий воздух. Отстранился и отодвинулся, позволяя ей выполнить приказ. Тали легко скинула одежду, и я замер, первый раз увидев её целиком. Я знал на ощупь, что у неё нет недостатков, но видеть – это совсем другое. Она была очень стройной. Не худой, а именно стройной. Мышцы под кожей виднелись едва-едва, физические занятия явно были не для неё. Во всём её теле проглядывала какая-то резкость, порывистость.

Она всё делала сама. От этого было даже обидно. Мне оставалось лишь наблюдать, как её бёдра медленно опускаются, даря мне удовольствие каждым движением.

Я опустил свободную руку ей на живот, погладил и перебрался ниже. Я тоже ласкал её неторопливо, стараясь понять, что же принесет ей радость, но разницы не видел. Лоб её оставался наморщенным, а взгляд цепким.

– Тали, что не так?

Она покачала головой и сильнее сжала тонкие губы.

– Тали, я уйду, если не скажешь.

– Нет… – она выдохнула, не дослушав, и явно тут же пожалела.

– Тогда говори.

Она закусила губу и сделала ещё несколько движений.

– Ты знаешь, – сказала она наконец.

Да, я знал. Только не мог понять, как сказать эти слова ей, изящной и гордой. Особенно теперь, когда она не была просто тенью в темноте повязки.

– Я люблю тебя, – прошептал я вместо этого.

Её лицо чуть расслабилось, а руки опустились мне на грудь, тоже нащупывая шрам, будто в поисках родства между нами.

– Скажи ещё раз, – я едва расслышал её слова.

– Я тебя люблю, моё чудо. Я. Тебя. Люблю.

Она расслабилась так, что перестала двигаться, и, поддерживая её за поясницу, я перекатился набок, укладывая её на спину.

– Тали, я тебя очень, очень люблю.

Я двинулся внутри неё. Её лицо на миг стало удивительно живым. Веки опустились, и она будто бы обмякла.

– Ещё, – прошептала она.

Я улыбнулся. Медленно и глубоко проникая внутрь неё, нашёл губами мою любимую ключицу и поцеловал.