– Вот если б вы, сэр, хотели украсть несколько тысяч золотых монет, а они бы лежали в склепе, – разве бы стали трубить на весь свет? Да ни в жисть, сэр. Просто вы бы их потихоньку вынесли и перепрятали, не высовываясь из-за кладбищенской стены. В удобную свежую могилку.

– А если б я был французским офицером? – размышлял вслух Шарп. – Где бы стал первым делом искать оружие, жратву и все такое прочее? В удобной свежей могилке.

Харпер кивнул. Он уже не улыбался.

– А если б вы там сразу нашли труп британского офицера, сэр? Что бы вы тогда делали?

Сержант ушел вперед, предоставив своему командиру пищу для размышлений. Где же Харди, черт бы его побрал? Если бы французы нашли в могиле труп английского офицера, то не стали бы ее осквернять. Снова бы засыпали землей и даже помолились.

Шарп тихонько присвистнул. Гм-м…

– Знаю, сэр, – прервал Харпер его раздумья – все-таки эта догадка принадлежала сержанту, он хорошенько поразмыслил и теперь спешил выложить все до конца, – с виду это курам на смех. Они б не стали хоронить нечестивого англичанина на святой земле – не дай Бог осквернить себя, добрых католиков. Но как вы думаете, может, шестнадцать тысяч золотых монет сильнее боязни вечных мук, а, сэр? Я, к примеру, наверное, крепко подумал бы, ей-же-ей. Вдобавок труп запросто можно выкинуть, когда придет пора откапывать золото, а там две свечки Пресвятой Деве Марии – и вы снова на лестнице в небо. – Харпер кивнул, довольный собственной сметливостью. – Сэр, вы говорили с отцом девчонки?

– Да, но он ни черта не знает.

И это неправда, мысленно добавил Шарп. Он разговаривал со вдовцом на его выжженном дворе; седая голова поникла, когда Шарп спросил, что случилось с капитаном Харди. «Я не знаю». Морено не поднимал глаз, казалось, он безмолвно умоляет Шарпа не допытываться. «А насчет золота, сэр?» Отец Терезы вздрогнул и отступил на шаг. «Золото! Вечно это золото! Я хотел, чтобы его отправили в Лиссабон морем, Эль Католико хотел, чтобы его отвезли по дороге. А теперь оно у французов! Капитан, если б не подвела ваша кавалерия, оно уже было бы в Кадисе! Нет больше золота!» В голосе звучал надрыв, искушая Шарпа сменить тактику и исподволь выведать правду, не заставляя старого человека лгать. Но в воротах появились Эль Католико с Терезой, и возможность была упущена.

Теперь Харпер предлагал новую разгадку, до которой сам Шарп вовек бы не додумался, – в могиле у церквушки лежит клад, как под таинственными древними курганами Британии. Мертвец на золотом ложе. Шарп с детства помнил легенды про эти курганы – сокровища, зарытые под ними, охраняет свирепый дракон, просыпающийся при первом ударе воровской кирки. Чтобы добыть клад, необходимо обмануть или победить дракона.

Шарп позволил догадке отрастить крылья и взмыть в небеса, в зыбкий косяк последних надежд на спасение армии. Неужели золото в Касатехаде? Неужели все так просто? Оно будет лежать в могиле, пока не уйдут вражеские полки, потом Эль Католико заберет его, не опасаясь ни французских патрулей, ни бдительных офицеров английской разведки. Но зачем же тогда Эль Католико уговорил Керси остаться с партизанами? Так ведь он и Шарпу предлагал остаться, и стрелкам. И если прав Харпер, и если не беспочвенны подозрения самого Шарпа, то могила и впрямь появилась в воскресенье, вопреки церковному закону – и в ней лежит золото под трупом любовника Жозефины. Может, Эль Католико лишь для того предлагал им остаться с партизанами, чтобы развеять их подозрения, а сам бы он тем временем без особой спешки выкопал монеты.

Все это было слишком фантастично, слишком тонка паутина хрупких домыслов, но Шарп понимал: или он сейчас же решится, или все будет окончательно потеряно. Стрелок громко рассмеялся над нелепостью происходящего, над своими и Харпера измышлениями, которые непременно всем им выйдут боком, если не оправдаются. И лишь поспособствуют разгрому британской армии в летней кампании.

Хосе оглянулся – его удивил внезапный смех.

– Капитан?

– Нам надо отдохнуть. Десять минут.

Солдаты охотно сняли ранцы и растянулись на земле. Шарп прошелся назад вдоль роты, поговорил с ранеными, которым помогали товарищи, услышал ворчание Баттена и остановился.

– Не горюй, Баттен, скоро домой вернемся.

На Шарпа глянули настороженные глаза.

– Жарковато нынче, сэр.

– Было бы прохладно, ты бы все равно ныл. – Вокруг заулыбались. – Ничего, завтра будем в Альмейде, а послезавтра – в батальоне.

Он говорил во весь голос, чтобы слышали партизаны, и при этом уже знал, что лжет. Жребий брошен. Не будут они в Альмейде ни завтра, ни послезавтра, а вернутся в Касатехаду и займутся гробокопательством. Только так можно снять сомнения.

Шарп ни на минуту не забывал о том, что ему предстоит обзавестись врагами поопаснее французов. Если золото на кладбище (на миг он отвлекся от мучительных опасений, что золота там не окажется), то роте придется нести его двадцать миль по вражеской территории, прячась от французов и – самое неприятное – сражаясь с партизанами, которые знают местность и умеют на ней воевать. Но сейчас в его силах лишь убедить мрачного Хосе, что он хочет одного: идти прямиком к своим. И Шарп, к удивлению солдат, вдруг превратился в рубаху-парня, саму бодрость и общительность.

– Завтра, ребята, отварное мясо, хватит с нас овощного бульончика! Армейский ром, жены, полковой старшина с вещевым довольствием, в общем, все, чего нам тут не хватает. Что, разве вы еще о чем-то мечтаете? – Солдаты заухмылялись, заражаясь его весельем. – Ну, а для нас, неженатых, – лучшие женщины Португалии!

Послышались грубые смешки, и партизан, отдыхавший в седле, неодобрительно посмотрел на Шарпа.

– Капитан, ваши люди воюют ради женщин?

Шарп кивнул с лучезарной улыбкой.

– И ради выпивки. А еще – за шиллинг в день с вычетом довольствия.

От хвоста колонны приближался Ноулз с раскрытыми часами.

– Десять минут, сэр.

– Подъем! Пошли, ребята! Домой, домой! Нас ждут смотры, полковая кухня и постирушки у миссис Роч.

Приободренные, солдаты встали, навьючили на себя ранцы, повесили на плечи оружие, и Шарп поймал презрительный взгляд Хосе. Англичанин убедил его, что легкая пехота интересуется только выпивкой и бабами, а такие союзники были Хосе не по вкусу. Шарп и хотел, чтобы его презирали, недооценивали, и если испанец отправится в Касатехаду с уверенностью, что солдаты Южного Эссекского – тупые скоты, мечтающие лишь дорваться до борделей Лиссабона, то Шарпа это вполне устроит.

С ним опять поравнялся Патрик Харпер, винтовка на его плече глядела в небо семью стволами.

– Значит, возвращаемся, сэр?

Шарп кивнул.

– Но об этом никому не надо знать. Как ты считаешь?

Харпер рассмеялся и хитро посмотрел на офицера, словно отдавая должное его мудрости. Но, похоже, на уме у ирландца было кое-что другое.