Керси подошел к Шарпу и остановился рядом. Все еще держа Библию под мышкой, он глядел на роту.

– Вы хорошо поработали, капитан. Очень хорошо. Трудная местность, и от дома далеко. Хорошая работа. – Солдаты отвечали ему пустыми взглядами, припасенными для непопулярных офицеров, щедрых на зажигательные речи. – Жалко, что приходится возвращаться с пустыми руками, но не стоит слишком расстраиваться. Мы с вами все-таки показали, что неравнодушны к испанскому народу, к его судьбе. И ваше усердие, ваша борьба не будут забыты.

Эль Католико похлопал в ладоши, окинул роту лучезарным взглядом и улыбнулся Керси. Солдаты глядели в ответ так, словно гадали, что за новое издевательство придумали для них эти два чужака, и Шарп подавил улыбку при мысли, что испанский народ, возможно, запомнит усердие и борьбу рядового Баттена.

Керси потеребил ус.

– Завтра уходите, возвращайтесь в Португалию. Эль Католико даст вам сопровождение.

Шарп не позволил гневу отразиться на лице. Керси уже все решил за него, договорился с испанцем за его спиной!

Майор продолжал:

– Я остаюсь, буду продолжать борьбу. Надеюсь, мы еще встретимся.

Если он ждал одобрения, то Шарп его разочаровал.

Поскольку Эль Католико побывал на британских похоронах, вскоре наступил черед офицерам стоять у братской могилы испанцев и глядеть, как трупы селян засыпают землей. В отряде Эль Католико был священник – коротышка в траченной молью сутане; он неуклюже священнодействовал, а Шарп, Ноулз и сержант Харпер стояли в смущении возле высокой кладбищенской стены. Французы побывали и здесь: разрыли могилы, взломали двери усыпальниц. Выброшенные трупы перезахоронили, кладбище прибрали, но Шарпа в который уж раз посетила мысль о жестокости этой войны.

Он посмотрел на Терезу, переодевшуюся в черное платье, а она скользнула по нему неузнавающим взглядом, как будто видела впервые, и он сказал себе, что неприятностей и так хватает, не стоит искать новые, отбивая у Эль Католико женщину.

Испанский офицер, не расстававшийся с рапирой, заметил, как посмотрела на Шарпа Тереза, и улыбнулся самыми краешками рта. Словно угадал желание Шарпа и посочувствовал ему: бедняжка, ты возжелал недосягаемого. Шарп вспомнил нагую девушку, бегущую по камням, тени на золотистой коже и подумал, что отступается не только от поисков сокровища, но и от желания обладать этой красавицей.

Харпер перекрестился, снимая головной убор по примеру партизан, затем люди стали расходиться.

Шатаясь от слабости, к Шарпу с улыбкой приблизился Рамон.

– Утром уходить?

– Да.

– Я грустить. – Юноша не кривил душой, во всей Касатехаде лишь он один смотрел на англичан дружелюбно. Он показал на винтовку Шарпа. – Мне нравится.

Шарп улыбнулся, дал ему подержать винтовку в забинтованных руках.

– Пойдем с нами, может, из тебя получится стрелок.

Послышался смех. Неподалеку стоял Эль Католико, рядом с ним – верной тенью – Керси. Испанец смотрел, как юноша водит мизинцем по семи винтовым бороздкам, раскручивающим пулю. Это благодаря им винтовка славилась точным боем.

Эль Католико откашлялся.

– Печальный день, капитан.

– Да, сэр. – Конечно, испанец подошел не для того, чтобы поделиться с Шарпом печалью.

Эль Католико окинул кладбище властным взглядом.

– Слишком много мертвых. Слишком много могил. Слишком много новых могил.

По его примеру Шарп обвел глазами маленький погост. Что-то не так, что-то не на месте. Впрочем, это, наверное, из-за похорон, из-за разгула французов. Одна стена возле обители была ячеистой – сплошной ряд ниш под размер гроба; французы выломали дверки и рассыпали тлеющие останки по земле. Прослышали о золоте? Или у них обычай такой – пакостить на всех кладбищах? Осквернение могилы – один из самых страшных грехов, но Шарп подозревал, что в войне французов и испанских партизан это самое обычное дело.

Внезапно сержант Харпер шагнул вперед.

– Они не все могилы разрыли, сэр. – Прозвучало это ободряюще, с несвойственной ирландцу пылкостью.

Харпер указывал на свежую могилу под аккуратным холмиком, ожидающим надгробия. Высокий испанец улыбнулся и кивнул.

– Не все. Видимо, не успели. Я его шесть дней назад похоронил. Слуга, хороший человек.

Рядом щелкнуло, и все обернулись к Рамону, по-прежнему державшему в руках винтовку. Он открыл маленькую полость в прикладе и с удивлением рассматривал принадлежности для чистки.

Молодой человек вернул штуцер Шарпу.

– Когда-нибудь у меня быть такое, да?

– Когда-нибудь я сам тебе такое выдам. Когда вернемся.

У Рамона брови полезли на лоб.

– Вы вернуться?

Шарп рассмеялся.

– Вернемся. И погоним французов до самого Парижа.

Он повесил штуцер на плечо и зашагал прочь от Эль Католико. Пересек кладбище и вышел за ворота из кованого железа. Впереди лежали открытые поля. Но надежды на свежий и чистый воздух не сбылись. У кладбищенской стены, полускрытая темно-зелеными кустами, была свалена большая куча навоза.

Шарп повернулся и увидел, что Эль Католико вышел следом за ним.

– Так вы считаете, капитан, война еще не проиграна?

Неужели Шарп в самом деле уловил тревогу в голосе испанца? Он пожал плечами.

– Не проиграна.

– Ошибаетесь. – Тревога, если и была, исчезла начисто. Эль Католико говорил громко и почти весело. – Вы проиграли, капитан. Теперь только чудо может спасти британцев.

– Но ведь мы – чертовы христиане, разве нет? – в тон ему спросил Шарп. – Мы верим в чудеса.

Возмущенный Керси не успел вмешаться – взрыв смеха заставил всех вздрогнуть и резко повернуться к дверям обители, где Тереза стояла в обнимку с отцом. Девушка умолкла, и вновь ее лицо не выражало ничего, кроме ожесточения. Но теперь Шарп знал, что она не во всем согласна с высоким испанцем в серой одежде. Перед тем как отвернуться, она даже еле заметно кивнула стрелку.

«Вот они, чудеса, – подумал Шарп. – Начинаются».

Воодушевление спало, осталось горькое похмелье. Неудача, словно в насмешку, щедро отвесила подавленности и уныния. Шарп вел роту от Касатехады на запад, к двум рекам, отделявшим отряд от обреченной британской армии. Стрелка неотвязно преследовали разочарование, тоска и подозрение, что его обвели вокруг пальца.

Расставание выглядело не слишком благостно. Рамон обнял Шарпа, как это принято у испанцев, целуя в щеки, дохнул чесноком – очевидно, молодой человек и в самом деле был опечален столь скорым прощанием с английской ротой.

– Не забывать ваше обещание, капитан. Винтовка.