Он тянется к заднему карману джинсов и достает бумажку. Разворачивает, и перед моим носом появляется результат теста ДНК. Совпадение почти сто процентов.

Вдыхаю побольше воздуха.

– Что ты хочешь, Захар?

Захар снова налегает на забор.

– Для начала — чтобы ты открыла, и твоя крестная не видела, как я тут все крушу, – цедит сквозь зубы.

Откидываю щеколду и делаю шаг в сторону. Захар не медлит, распахивает калитку и оказывается слишком близко ко мне.

Поворачивается к дому, а я отчетливо понимаю, что ему ничего не помешает вломиться и пойти к Еве с Егором.

– Стой, – преграждаю ему путь, – давай поговорим, Захар.

Зачем-то раскидываю руки в стороны. Преграда так себе. Если он захочет, он меня передвинет, как мешающую статую, и не остановится ни на минуту.

– О чем? – вопросительно загибает бровь и сжимает губы.

Смачиваю пересохшее горло. Облизываю губы.

– Что ты хочешь дальше делать? Ты же понимаешь, что дети — это не временно и это не игрушки.

– Серьезно?

Язвит. Ядом пропитана каждая буква. Но я приказываю себе держаться и не спорить. И уж тем более не ругаться с ним. Пока не выясню до конца, что там у него в голове и как он будет действовать.

Я должна это узнать! На кону наше с детьми спокойствие и размеренная жизнь.

– Да, Захар, я предельно серьезна. Не так давно ты вообще не был готов к семье и уж тем более к де…

– Ещё звук, и я заткну тебя, – резко перебивает.

От неожиданности захлопываю рот, и Захар удовлетворенно кивает.

– Умничка, – приближается ко мне вплотную, бросает быстрый взгляд на окна и обхватывает меня за шею.

Перестаю дышать. Да я даже моргнуть боюсь, смотрю ему в лицо.

– А теперь слушай внимательно, – он щурит глаза, так сильно, что я не вижу радужки, только темные щелочки, угрожающие, – забудь тот разговор. Вычеркни из своей памяти, как будто его не было.

– Но он был… – не сдерживаюсь и шиплю, за что получаю ответ: шею сжимают крепче.

– Был, и у меня были свои причины так с тобой говорить. Были причины сказать про аборт. Причины, собственно, никуда не делись, но дети вот появились.

Он замолкает, чтобы перевести дыхание.

– Я ничего не прошу же…

В меня впивается колючий взгляд, от которого меня слегка встряхивает. Прикусываю губу. Наверное, лучше просто заткнуться и дослушать Захара.

– А при чем тут ты? Видишь ли, меня воспитали так, что моральные принципы не позволят отвернуться от родных детей. И если учесть, что дети у меня таки появились…

Не договаривает, но у меня почему-то от этой его паузы по коже озноб.

– То что? – с трудом шевелю губами.

– То я намерен участвовать в их жизни.

Прибивает своими словами.

– А если я не согласна и мне это не надо?

Захар пожимает плечами.

– А мне плевать на твое «не согласна». Ты же у меня не особо спрашивала, хочу ли я, чтобы ты от меня рожала. Не заставляй меня задействовать свои немалочисленные связи. У меня на руках документ, который дает мне такие же права, что и у тебя.

– Ты даже не знал про детей, Захар, – в голосе отчетливо слышу беспомощность.

Но я и правда чувствую себя беспомощной.

– Так а по чьей вине, милая? И если у меня спросят, где я был все это время и почему не помогал, я скажу, что меня мать детей не поставила в известность и не сообщила радостную новость. Так что… — разводит руками.

Как он все это себе представляет? Как это все будет происходить? Боже, столько вопросов и ни одного внятного ответа.

– Для начала не препятствуй моим встречам с Евой и Егором.

Непонимающе хлопаю глазами. Я что, эти вопросы вслух произнесла?

– У тебя все на лице написано, Юлька-пулька. Ты легко читаешься. Смирись с тем, что теперь у наших детей есть оба родителя.

За спиной открывается дверь.

– Добрый день, Захар. Что же вы на улице? Юля не пускает? – голос крестной разрушает напряжение между нами. – Заходите, у нас как раз обед готов.

Захар ослабляет хватку у меня на шее и даже поглаживает напоследок.

– Обед? С удовольствием зайду, я голодный с дороги, – возвращает внимание на меня, – веди, Юлька-пулька.

Скриплю зубами. Даже не знаю, что лучше: когда он меня называет Красной Шапочкой или Юлькой-пулькой?

– Конечно, – растягиваю губы в притворной улыбке.

Пропускаю его вперед и делаю вид, что случайно задеваю плечом. Захар хмыкает. Ну конечно, ему этот толчок, наверное, как укус комара. Но все равно морально приятно хотя бы так его задеть.

– Проходите, – крестная, как всегда, гостеприимна.

Захар проходит и кажется в небольшой прихожей чуть ли не гигантом.

Придирчиво осматривает наш дом. Ну да, в тот раз у него явно не было мысли разглядывать обстановку. А я уже готовлюсь к очередному его выпаду по поводу «дыры» и всего подобного. Но он только удовлетворенно кивает и проходит на веранду.

Опускает глаза на сумку, которую я не успела собрать и спрятать. Мысленно стону.

Черт… черт… черт.

Крестная испаряется на кухне, чем-то гремит, но у меня в ушах шум сильнее от волнения.

– Куда-то собралась? – в мое лицо впиваются злые серые глаза.

Сглатываю вязкую слюну.

– Да, в город, с детьми.

Захар задумчиво потирает подбородок.

– Зачем? Когда?

Тон его голоса такой, что мне и не хочется как-то сочинять и придумывать небылицы.

– Завтра, у Егора курс массажа. Он не ходит, и ему для ускорения этого процесса, так сказать, порекомендовали пройти курс.

Я не собираюсь скрывать от Захара такие подробности. Пусть с самого начала понимает, что дети – это не просто миленькие малыши. Это ежедневная ответственность. Это больницы, врачи, переживания. Принятие сложных решений.

Подгузники, питание, крики, плач не только днем, но и по ночам… но все это стоит того, чтобы видеть улыбки и чувствовать огромную любовь.

– Опять у Ады будете жить?

Мотаю головой.

– Сняли квартиру.

Захар прячет руки в карманы.

– Зачем?

Вводит в ступор своим простым вопросом. Непонимающе хлопаю глазами.

– В каком смысле зачем? Нам нужно где-то жить, а там курс растянется почти на месяц. И я не могу так долго пользоваться гостеприимством Ады.