с женой, еще далеко не оправившись, вылетали в Москву, сказал ему: «Борис, куда торопишься, побудь еще несколько дней». Улыбнувшись, он ответил: «Не могу, нужно быть в Москве». Будучи втянутым в ГКЧП, Пуго оказался честнее других: после провала путча, в тот момент, когда его пришли арестовывать, он и жена покончили жизнь самоубийством.

Но это уже было после провала ГКЧП 21 августа, а 18-го, во второй половине дня, у меня и других отдыхавших в санатории «ответственных работников» перестали работать телефоны спецсвязи и городской. В 7 утра 19 августа меня разбудил встревоженный Лучинский: «Быстро включай телевизор!» Передавали обращение ГКЧП. Тут же запросил срочно билеты на самолет и вылетел в Москву.

На следующий день в 8 утра поехал в Кремль. Пропустили, как всегда, без задержки. Через полчаса зашел к Г. Янаеву, кабинет которого находился метрах в тридцати от моего. Спросил:

— Ты что, в своем уме?

Янаев был растерян.

— Если бы отказался, как тогда, в апреле (?!), — ответил он, — то… — и выразительно постучал указательным пальцем по лбу. — Что делать сейчас?

— Пойди и выступи по телевидению, отмежевавшись от ГКЧП.

— Евгений, поверь, все уладится. Михаил Сергеевич вернется, и мы будем работать вместе.

— Что-то не верится. Нужно немедленно убрать танки с улиц Москвы, — сказал я.

Создалось впечатление, да так и было на самом деле, что Янаев, объявленный ГКЧП исполняющим обязанности президента, то есть первым лицом в государстве, был далеко не первой скрипкой заговора и искренне хотел, чтобы все случившееся оказалось дурным сном. Может быть, ему становилось легче от постоянного в то время общения с бутылкой?

Два члена Совета безопасности — Бакатин и я — выступили против переворота, устроенного ГКЧП. При прямом участии А. И. Вольского, который возглавлял в то время Промышленный союз, в 11.30 20 августа 1991 года по каналам Интерфакса, а затем многократно по радио «Эхо Москвы» было передано за моей и Бакатина подписями следующее: «Считаем антиконституционным введение чрезвычайного положения и передачу власти в стране группе лиц. По имеющимся у нас данным, президент СССР М. С. Горбачев здоров. Ответственность, лежащая на нас как на членах Совета безопасности, обязывает потребовать незамедлительно вывести с улиц городов бронетехнику, сделать все, чтобы не допустить кровопролития. Мы также требуем гарантировать личную безопасность М. С. Горбачева, дать возможность ему незамедлительно выступить публично».

21 августа состоялась пресс-конференция в помещении Промышленного союза. Туда позвонил И. Силаев — председатель Совета министров РСФСР — и спросил, согласны ли мы с Бакатиным полететь вместе с российской группой в Форос? Сразу же ответили утвердительно, но я все-таки решил спросить по телефону Ельцина. Он без всяких колебаний подтвердил предложение Силаева.

Нужно было спешить. В Крым уже вылетела группа, принимавшая участие в ГКЧП, и некоторые считали, что они могут посадить на борт Горбачева и увезти в неизвестном направлении. Сразу же выехали на аэродром Внуково-1. По дороге встретили уходящие из Москвы танки — поступил приказ из Министерства обороны, фактически положивший конец попыткам заговорщиков решить вопрос силой.

Дорога повреждена, грязь, машины заносило. Уже «под парами» стоял Ту-134. Нас окружили кольцом офицеры, потому что самолет штурмовала группа корреспондентов, которые требовали взять и их, но из переполненного самолета пришлось даже высадить несколько охранников. На борту были Иван Силаев, Александр Руцкой, Николай Федоров — министр юстиции РСФСР, и группа омоновцев в гражданской одежде с автоматами. С нами также летели поверенный в делах Франции, корреспонденты нескольких газет и телевидения — наши и иностранцы.

Поднялись в воздух и не знали, куда садиться. Нам сообщили, что база «Бальбек», находящаяся вблизи дачи Горбачева в Форосе, не принимает — на летную полосу выкатили самолет. Позже писали, что командующий Черноморским флотом дал команду сбить нас на подлете, а когда все-таки расчистили посадочную полосу и разрешили посадку на «Бальбек», стрелять на поражение. Но обо всем этом узнали позже.

На военной базе «Бальбек», куда приземлились часов в 8 вечера, было подозрительно тихо. Ни души. К этому моменту Горбачеву — это тоже выяснилось позже — восстановили связь, и он дал команду о беспрепятственной посадке нашего самолета. Сразу же выехали в Форос на так называемый объект «Заря». Горбачев и его семья были рады встрече. В Москву вернулись вместе.

Конечно, основные события по ликвидации ГКЧП разворачивались в Москве. Сорвать заговор удалось только потому, что страна уже стала другой. Проявилась и полная бездарность руководителей путча. Но, к несчастью, уже не способная к сопротивлению партия, выведенная ГКЧП из строя армия, запуганные событиями спецслужбы не могли остановить набиравшую силу волну, которая захлестнула и развалила Советский Союз.

Глава V

Пошел в разведку

Держи язык за зубами — наготове.

Станислав Ежи Лец (польский писатель)

Президент в Ясеневе

Через некоторое время после подавления путча моя судьба вновь изменилась — стал главой внешней разведки сначала Советского Союза, а после распада СССР — России. Можно ли считать это случайностью? И да, и нет.

Инициатором моего перехода в разведку был В. Бакатин, который после срыва заговора стал председателем КГБ. К моменту, когда он предложил мне возглавить внешнюю разведку, уже было достоверно известно, что она выделяется в самостоятельную службу.

Это предложение поступило от Бакатина в тот период, когда он переживал настоящую драму — в обществе очень многие осуждали его за передачу американцам схемы прослушивающих устройств, заложенных в бетонированные плиты здания их нового посольства в Москве. Передачу, по его словам, санкционировали и Горбачев, и Ельцин, а он искренне, хотя и наивно полагал, что получит в ответ американские схемы и все это послужит установлению новых отношений. Но американские партнеры ограничились словесной благодарностью.

Между тем американцы могли бы сделать в ответ жест доброй воли. Придя в разведку, я узнал, что во время постройки нового комплекса нашего посольства в Вашингтоне в первой очереди здания — жилом доме и посту дежурного — было выявлено пять типов систем подслушивания с десятками микрофонов. В результате поисковых работ бригадами Центра, проведенных по второй очереди — административное и представительское здание, помещение поста дежурных комендантов, — было обнаружено полторы сотни микрофонов и датчиков различных систем прослушивания. В девятнадцатиэтажном двухсотпятидесятишестиквартирном доме Постпредства при ООН в Нью-Йорке были тоже обнаружены многочисленные системы прослушивания. Причем на пресс-конференциях и в средствах массовой информации по оперативным соображениям мы сообщали лишь о части выявленных систем. Следовательно, американцам было что «отдать», но этого не произошло.

К Вадиму Бакатину я относился и отношусь хорошо — он честный, порядочный человек. Но предложение, исходившее от него, возглавить разведку было настолько неожиданно ошеломляющим, что, каюсь, воспринял его вначале несерьезно. Начисто забыл о нем во время