которое сообщается с морем только через узкий пролив. Озеро неглубокое, но со слов Идриси, арабского географа на службе короля Сицилии Роджера II (XII век), известно, что был прорыт канал, чтобы большие корабли могли войти в озеро и укрыться там. Канал доходил до самого города Тунис. Эта часть озера была глубже, чем остальная, но передвигаться там можно было только на плоскодонных судах. В результате на входе в озеро товары и все тяжелые грузы перегружали с глубоководных судов на эти мелководные лодки для перевозки в Тунис. Во времена Идриси, за полтора века до прибытия Людовика, проход в озеро перекрывался цепью и был защищен крепостью. Если в источниках, относящихся к крестовому походу, действительно упоминается  tour (башня), то в них ничего не говорится о цепи, перекрывающей проход. С другой стороны, контроль над Тунисским озером был осенью 1270 года одним из главных вопросов, поставленных на карту в ходе боевых действий[131].

Через генуэзцев или каким-то другим способом Людовик получил точное представление о географии этой местности? В 1249 году нападение на Дамиетту, вероятно, было легко спланировано, поскольку город уже был ранее взят, в 1219 году, королем Иерусалима Жаном де Бриенном, а сам Людовик несколько месяцев пробыл на Кипре, где у него было достаточно времени для планирования операции. Когда он прибыл к берегам Туниса, знал ли Людовик, чего ожидать, включая существование озера, которое защищало Тунис? Или он был разочарован тем, что не смог сразу высадиться, чтобы начать штурм города? Мы охотно склоняемся к первой гипотезе. Даже если генуэзцы не были посвящены в выбор цели крестового похода, они, тем не менее, были хорошо знакомы с берберским побережьем и дорогой на Тунис и должны были сообщить об этом королю.

В любом случае, адмирал Арнуль де Курферран был послан в качестве разведчика, возможно, вместе с магистром арбалетчиков Тибо де Монлеаром. Они вошли в Тунисское озеро и встав на якорь, обнаружили там только два пустых мусульманских корабля и несколько генуэзских торговых судов. Увидев, что на косе, закрывающей Тунисское озеро (tombolo, томболо, как говорят географы), нет защитников, адмирал без промедления высадился на берег. Эта инициатива не понравилась Людовик, который всегда был недоволен, когда его приказы нарушались. Последовавшее за этим заседание военного Совета было бурным. Как это часто бывает в подобных обстоятельствах, были высказаны разные мнения и на этот раз не без определенной доли откровенности. В итоге было решено послать Филиппа д'Эгли, рыцаря Ордена госпитальеров, и магистра арбалетчиков, чтобы оценить ситуацию, и в зависимости от того, что они увидят, они должны были либо эвакуировались уже высадившихся, либо отправить еще сержантов на берег в течение ночи. Согласно их отчета всех высадившихся вернули на борт[132].

На следующее утро, в пятницу 18 июля, высадка произошла по плану, то есть по приказу короля, который снова смог навязать всем свою волю. Предупрежденные, ифрикийцы занявшие ночью оборону были быстро рассеяны. Тем не менее, Пьер де Конде отметил, что сотни решительных бойцов было бы достаточно, чтобы серьезно затруднить высадку, что, возможно, было сдержанным способом критики позиции короля. Ведь, чтобы заставить всех подчиниться себе, он потерял потенциально драгоценное время. Примат и Гийом де Нанжи были того же мнения. Корабли держались на расстоянии, особенно huissiers — большие суда, перевозившие лошадей и имевшие двери на корме. Для переправки людей и лошадей на берег использовались галеры и барки, то есть плоскодонные суда. Для того чтобы воины могли одновременно высадиться в достаточном количестве, необходимо было собрать множество плоскодонных судов и распределить между ними людей — эта задача возлагалась на адмирала, коннетабля или маршалов. На некоторых барках должны были находиться арбалетчики, готовые стрелять по врагу, чтобы прикрыть высадку. Лодка, на которой плыл король, причалила первой. Несмотря на свою физическую слабость, Людовик, несомненно, был при оружии. Поверх кольчуги (haubert) он надел тунику (cotte), украшенную геральдическими лилиями (fleur-de-lis), чтобы все могли его опознать. Как и в 1249 году, когда он атаковал Дамиетту, Людовик намеревался показать всем пример, хотя в обоих случаях он ждал, пока первая волна десанта достигнет берега, прежде чем высадиться самому.

В наших источниках нет упоминания о Орифламме, которую везли на лодке впереди всех барок при Дамиетте и ее знаменосца которого король высадил на берег первым. В 1249 году король также попросил легата нести на виду у всех Истинный крест, то есть реликварий в форме креста, содержащий фрагменты, предположительно принадлежащие Кресту Христа, который Людовик приобрел несколькими годами ранее. Можно предположить, что и в 1270 году эти реликвии также присутствовали. Однако одно можно сказать наверняка. Как только крестоносцы высадились на тунисском побережье, Людовик приказал провозгласить по всей армии ban, то есть торжественное воззвание, в котором он представлял себя слугой Иисуса Христа. По словам одного из королевских агиографов, это воззвание, провозглашенное по всей армии, произвело сильное впечатление на всех крестоносцев. Несомненно, Людовик обладал умением мобилизовать своих людей[133].

После того, как войска закрепились на берегу, необходимо было перебросить туда некомбатантов и припасы. Все это требовало времени. В субботу 19 июля большинство лошадей еще находилось на кораблях, что серьезно ограничило первые операции. К тому же некоторые из уже высаженных лошадей с трудом восстанавливались после морского путешествия — традиционная проблема, с которой Вильгельм I Завоеватель уже сталкивался в 1066 году после пересечения Ла-Манша. На данный момент крестоносцы завладели лишь участком земли, замыкающим Тунисское озеро, quasi-île (квазиостровом), как говорят хронисты. Место было стратегически важным, но удержаться на нем было трудно, потому что оно было узким, и там не хватало питьевой воды. На следующий день после высадки, в субботу, слуги, отправившиеся поискать воду в близлежащих водоемах, были застигнуты врасплох и перебиты ифрикийцами.

На Карфаген

Поэтому крестоносцам необходимо было занять более удобную позицию. Хотя выбор у них был ограничен. Войска должны были направиться к руинам Карфагена, которые возвышались над равниной. По дороге туда находилась башня или крепость, скорее всего, та самая, о которой упоминал географ Идриси, и которую гораздо позже назовут la Goulette.

Ифрикийцы были ошеломлены, когда увидели христианский флот у своего побережья. Есть все основания полагать, что халиф не имел ни малейшего представления о грозящей ему опасности. "Считается, что [сарацины] совершенно не знали о нашем прибытии", — сообщал Пьер де Конде одному из своих адресатов[134]. Хотя Людовик не бросал вызов халифу и не объявил ему войну — так не было принято между христианами и мусульманами, — ифрикийцам не потребовалось много времени, чтобы понять намерения флота, прибывшего в порт Туниса.

Много позже Ибн Хальдун будет утверждать, что именно халиф Аль-Мустансир на военном Совете в своей столице решил позволить христианам высадиться возле хорошо защищенного Туниса, вместо того, чтобы сильным сопротивлением заставить их направиться в другое место, другой