Все уставились на Нико. Повисла напряженная тишина. Юноша с раздражением снял заляпанную кровью куртку и бросил под ноги Кирино.

– И это вели постирать! Эй, капитан! Мне нужно другое местечко для ночлега!

– Ты думаешь, это я отправил их убить тебя?! – возмутился нооец.

– Я думаю, что твои шавки сочли оскорбительной мою победу и решили отомстить. И раз так, ты несешь за них ответ!

Нико хотелось сказать совсем другое, но разумно сдержался. Капитан без лишних слов понял настрой Кирино. С той ночи принца поселили в одну каюту с коброголовым Нобом. Под его защитой спалось спокойней.

* * *

Акулий остров, южный мыс

9-й трид 1019 г. от р. ч. с.

Цуна смотрела во все глаза и не могла сдержать крупную дрожь в теле. Даже лист лан-лана не помог успокоиться. Она сжевала целую горсть, но перед таким чудищем всякая трава бессильна.

Сначала была просто точка. Маленькая, не больше мухи. Она появилась на горизонте рано утром и все время росла. Становилась больше и больше. К полудню Цуна разглядела очертания пришельца, скользящего к Акульему острову по сизым волнам. Гигантский, сбитый из мертвого дерева, обвешанный веревками и крюками, он вспарывал море, как нож рыбье брюхо. Пенные струи скользили вдоль покатых боков. Грузно покачиваясь, страшилище приближалось к берегу, пучась множеством раздутых лоскутов.

– Важный человек скоро быть, – прошептал Ри.

Цуна чуть не грохнулась на спину от испуга.

– Ох! Глупый! Напугал!

Она пряталась за стволом эвкалипта, росшего на краю скалы. Отсюда открывался хороший обзор.

– Ри не глупый.

– Глупый! – Цуна топнула и огляделась. – Ты где? Я злюсь на тебя! Злюсь, ясно? Не подкрадывайся так! Что это за чудище?

– Корабль.

Цуна прильнула к светлой коре и закрыла глаза. Она просила у дерева спокойствия и силы. Эвкалипту все равно, кто придет на Акулий остров. Он не закричит, не станет прятаться, не будет дрожать. Он не боится ни Проглоченного солнца, ни молний.

Уловив нечто, ведомое только ей, Цуна отшатнулась.

– Ему страшно! – шепнула она, округлив карие глаза. – Ему тоже страшно, Ри! Смотри, сколько там мертвых! Это все были его братья! Люди убили много деревьев, чтобы из их тел сделать себе чудище! Хорошо, что ма ушла к рыбам! Вдруг люди не дали бы ей дышать в море? И что-нибудь из нее сшили. Мешок или маленькую лодку. Как ты думаешь, вон те штуки из чьей-то кожи?

Ри не ответил. Он всегда появлялся и исчезал неожиданно.

– Ты глупый! Мне же страшно! Куда ты ушел? – Цуна несколько раз ударилась лбом о гладкую кору и завыла: – Ма-а-а! Выходи, ма-а-а-а! Выходи из воды и прогони их! Скажи рыбам, пусть прогонят! Скажи акулам, чтобы напугали их! Ма-а-а-а!

Ответом ей была тишина. Цуна встряхнулась и побежала вниз по каменной тропинке, легкая, словно горная козочка. Она боялась чудища, но хотела своими глазами увидеть, кого оно принесло. Поросшее лесом плато нависало над берегом, точно встопорщенная чешуйка. Оказавшись на нем, Цуна стала тенью. Ни одна ветка не хрустнула под ее ногами, ни один камушек не откатился в сторону. Она ступала так мягко и тихо, будто рядом кормился пугливый зверек, которого девочке хотелось рассмотреть. Даже Ри мог быть застигнут врасплох, окажись она сейчас позади него.

Отсюда чудище было видно лучше. Оно замерло далеко от кромки воды. Наверное, опасалось, что Большая Акула проглотит его. И поделом! Цуна раздвинула заросли папоротника. Стук сердца поутих от второй горсти лан-лана и уже не так выдавал ее.

От корабля отделилось что-то крошечное – малек на фоне кита – и направилось к белевшей внизу бухте. Цуна не сразу узнала лодку. Не такую, как у них с ма, а крепкую и красивую. В ней сидели два человека. Настоящих человека! У девочки душа ушла в пятки. Она щурилась так и эдак, пытаясь разглядеть их, но яркое солнце выбивало из глаз слезы. От него сиял воздух, играла глянцем листва, и море заполнялось ослепительными бликами.

Цуна затаилась, прикусила губу. Суденышко не торопясь пристало к берегу. Из него в воду спрыгнул человек. Оставленные весла повисли, точно лапки, оторванные от жука. Человек походил на старого шамана. Ма рисовала его на песке, когда особенно скучала. Такие же широкие плечи и длинные волосы, заплетенные в косу. Из одежды только серые штаны до колен. Тело чужака сияло бронзой, а лицо было темней красной глины.

Сегодняшнее море доброе: обняло гостя, прильнуло к ногам, достало до колен. Оно не хотело отпускать, но человек упорно пересекал одну за другой намытые волнами песчаные косы и выбирался на сушу. Лодку он тянул на веревке. Волны мешали. Говорили, лодке не место на мели, но человек не слушал. Его спутник до сих пор сидел сиднем и даже ступней не замочил. Только когда корма поцеловала дно, он встал, подвернул штаны и, держа в руках снятые с ног обертки, спустился в воду.

Цуна поморщилась. Вид второго пришельца ей не понравился. Зачем на нем столько вещей, когда совсем не холодно? Ма ни за что бы не надела. Она берегла штаны ради зябких ночей. И рубашку берегла. А носила повязку на бедрах, как у Цуны, и широкую полосу ткани для грудей. Цуна пока обходилась без нее: нечему трястись. А уж обертки для ног они использовали, только если нужно было пробраться через колючие кусты или защитить от грязи раны.

Бронзовый человек поднял со дна лодки мешок. Смешно шагая, дотащил до сухого песка. Опустил осторожно. Тот, что в одежде, и пальцем не пошевелил. Ма бы отколотила его хорошенько, как Цуну, когда та вместо работы убегала играть.

Ри сказал, на Акулий остров плывет кто-то важный. Он не врал. Ма пела о смертельных дарах с кораблей, и в ее голосе лжи тоже не было. Цуна впилась глазами в мешок. Неужели они там?! Она долго щурилась, потом покачнулась и чуть не сорвалась с обрыва. Веки слипались от лан-лана. Страха не осталось совсем, но и внимание подводило. Она засмотрелась в одну точку, а когда встрепенулась, бронзовый человек и его лодка уплыли далеко и стали похожи на ореховую скорлупку, прилипшую к брюху корабля.