Пыль оседала на влажную грязь пола, истоптанного башмаками, тонула в сонном речном потоке, липла к развороченному нутру хижины. Воздух терял влагу, становился горячим. От мокрой одежды поднимался пар. Астре глядел на мир глазами прималя. Пространство вокруг рябило, мириады крупинок сталкивались друг с другом, рождая тепло. Сверху упал еще один обломок. Накренилась и ухнула в протараненную балкой брешь труба, камни полетели в стороны. Вода выпрыгнула из ложа, залив часть досок.

С каждой минутой борьба песчинок усиливалась. Это был не танец, как показалось Астре вначале, а настоящая буря. Лоб покрылся испариной, губы высохли, становилось невыносимо жарко. Дети начали выть в голос, и тут что-то ударило воздух, разошлось по комнате ослепительным кольцом, впечатало порченых в стены. И все утихло. Вместо мельтешения частиц Астре увидел только густой пар, клубами поднимавшийся к небу.

Сиина наконец подняла голову. Чуть дыша, проговорила:

– Наконец-то.

И спрятала лицо в ладонях.

– Не двигайтесь, – предупредил Астре. – Сидите в тени.

Пятно света почти касалось жмущихся по углам. Ближе всех к нему оказалась Яни. Она стояла, прильнув к двери, и не отводила глаз от подступившей к ногам смерти.

– Не бойтесь, все закончилось. Теперь нужно только переждать чернодень, – попытался успокоить всех Астре.

– Да что это в-вообще т-такое б-было? – проговорил Генхард. – Я в-в жизни стра-астей таких н-не видал.

Астре не мог объяснить увиденное. Он и сам не понимал, только одно знал точно: первое существо рушило мельницу. Второе пыталось помешать ему и погибло, но и первое почему-то ушло после его смерти. Теперь Астре не чувствовал посторонних. Словно лед и пламя бились меж собой, пока не превратились в пар. Не осталось ни того ни другого, лишь жаркое дыхание битвы покидало мельницу через проделанную в потолке дыру. Жар спадал. Астре снял куртку, чтобы рубашка и жилет подсохли. Марх, глядя на него, сделал то же самое. Остальные сидели неподвижно.

– Само небо нас ненавидит, – прошептала Сиина, глядя в пол.

– Тогда мы были бы уже мертвы, – возразил калека. – Успокойтесь. Все хорошо.

Он снова использовал силу голоса, и семья немного приободрилась.

– Говорят, в Намуле порченых держат вместо диковинных зверушек, – хмыкнул Илан. – Может, найдем кораблик и туда?

– Иди ты со своими шутками, – огрызнулся Марх.

Все задумались. Наступила тишина.

* * *

Воды Медвежьего моря, корабль «Пьяный Ульо»

9-й трид 1019 г. от р. ч. с.

Торжество Нико продлилось недолго и оборвалось фразой капитана:

– Эх, а хорошая игра была, кучерявый щенок! Теперь эти собаки твои, надо делать пересчет.

– Ты о чем? – не понял Нико.

– Перевозка и корм денег стоят. Раз они твои, плати за них сам.

Кирино бахнул кулаком по столу:

– Проклятие догонит тебя! Откажись от бумаги!

Нико готов был согласиться. Он мельком глянул на людей в клетях: двое молодых мужчин, три женщины и девочки-близняшки. Все чумазые, одеты в тряпье. Юноша не чувствовал к ним жалости, только отвращение и страх. До этого ему не приходилось отвечать за других, а в запале игры он не подумал, что рабы не просто вещи.

Отошедший от дурмана го, но не переставший просчитывать ходы, разум выдал несколько возможных путей. Если подписать рабам вольную, их скинут за борт. Этой нищете нечем платить за дорогу и еду. Такаламу хватило бы добродушия рассчитаться за них, но Нико не настолько глуп. Продать другому торговцу? Нет. Никто не купит. Они боятся Кирино. Отказаться в пользу ноойца? Это проще всего. И разумней, но так никогда не поступил бы Седьмой. Бери то, что отвоевал. Пользуйся. Владей. Не кидай в пасть врагам даже огрызок со своего стола. С этими рабами Нико уже маленький властий, и нужно научиться управлять ими, и стоит позаботиться о них. Ведь в будущем ему придется стать хозяином для всего народа Соаху. Так он подумал, предваряя ответ:

– Какой дурак откажется от выигрыша? Эти уважаемые люди – свидетели нашего договора.

Кирино вдруг успокоился, сдержанно хмыкнул и поднялся. Важный, будто павлин. С глазами горящими и хитрыми, как у кошки перед броском. Нико не понравился взгляд ноойца. От него похолодело в груди.

Сунув за пазуху скрученную бумагу, принц отправился вслед за капитаном. Как скрипел он зубами, платя за рабов!

Рутина дня, приправленная качкой, не давала желудку успокоиться. Тошнота накатывала с новой силой. То и дело кто-нибудь из путешественников перегибался за борт. Зрелище было отвратительное, но спускаться в душную каюту, пропахшую плесенью, не хотелось.

До вечера Нико слонялся по палубе. Потом увидел, как матрос бросает рабам сухари. Как пленники дерутся за еду, словно звери. Как взрослые бьют детей, а те плачут, но лезут, чтобы собрать с пола крошки.

– Эй! – Нико подошел и раздраженно пнул клеть. – Самые прожорливые, что ли? Отсажу вас отдельно и заморю голодом, если не будете делиться.

Ему ответили злобными взглядами.

– Оглохли?

Мужчины позволили остальным взять по сухарю. Послышался жадный хруст. Кто-то закашлял.

Не в силах терпеть вонь, Нико отошел от клетей.

– Тупые, как собаки, – выругался он.