Но с началом жесткой экономии тенденция в лечении с помощью бесед стала другой. В 2014 году правительство заявило, что получающие пособия могут лишиться их, если откажутся посещать курсы когнитивно-поведенческой психотерапии. Людей вынудили ходить на эти курсы. Однако никто не объяснил, как подобная терапия могла работать, если ее проходили только для того, чтобы не потерять 85 фунтов в неделю.

Чтобы полностью решить проблему уклонения от работы, к делу привлекли в том числе и врачей. В 2008 году правительство Великобритании выразило недовольство, что «продолжаются случаи неверного диагностирования болезней, несовместимых с рабочим процессом», в чем были обвинены медики [130]. Это запустило государственную кампанию, в ходе которой больничные листы, подписываемые врачами для подтверждения нетрудоспособности пациента, заменили на «листы здорового состояния» (fit notes). В них врач должен описать все возможности для того, чтобы человек остался трудоспособным, несмотря на инвалидность и болезнь. Врачи поддержали данное нововведение, соглашаясь с тем, что работа благотворно сказывается на людях.

С другой стороны рынка рабочей силы все выглядит немного лучше, но в то же время не менее жестоко. В то время как Atos, A4e и Ingeus борются с очевидной вялостью и пессимизмом бедных, профессиональные консультанты в области благополучия зарабатывают огромные суммы денег, обучая топ-менеджеров тому, как сохранять оптимальное психосоматическое состояние. Например, на курсах д-ра Джима Лоэра «Корпоративные атлеты» ($490 CША за 2,5 дня) руководителей обучают элитным стратегиям «энергетического инвестирования», которые позволят им достичь как физического, так и психического здоровья. Американский гуру продуктивности Тим Феррис в течение своего однодневного курса дает советы высшему руководству, обучая их максимально эффективно использовать свой мозг, хотя раньше он занимался продажей подозрительных пищевых добавок для улучшения деятельности головного мозга.

Подобные консультации последовательно перемещаются от одних не связанных между собой областей знаний к другим. Психология мотивации перетекает в психологию здоровья, и в этот процесс вносят свою лепту спортивные тренеры и диетологи, а также, ко всему прочему, в него добавляются идеи нейробиологов и варианты буддистских медитаций. Различные взгляды на физическое здоровье, счастье, хорошее настроение и успех связываются между собой, но с минимальным объяснением причин. Все вышеперечисленное объединяет идея, утверждающая, что в идеале человеческое существование должно включать в себя трудолюбие, счастье и здоровье, увенчанные, в конечном итоге, богатством. Наука элитарного совершенствования построена на основе этого высокопарного капиталистического видения. Обратной стороной и настоящей движущей силой многих программ обучения топ-менеджеров, направленных на повышение благополучия, является хорошо изученный набор опасностей, актуальный для многих руководителей. В повседневной жизни такой набор известен как «выгорание» и включает в себя высокую вероятность инфаркта, инсульта и нервного срыва.

Конечно, большинство совершеннолетних людей, которые живут в капиталистическом обществе, зависли где-то между объектами деятельности компании Atos и ей подобных, с одной стороны, и клиентами гуру, обучающих, как повысить свое благополучие, – с другой. Неужели нет ничего подобного для среднего класса? Возможно, есть. Но на этом уровне конкуренция диктует слишком жесткие условия для руководителей, которые беспокоятся о невовлеченности сотрудников и их производительности.

Предприниматель Тони Шей, один из американских гуру по созданию счастья на рабочем месте, ставит под сомнение тот факт, что наиболее успешными компаниями являются те, где специально разрабатываются стратегии для воспитания чувства счастья внутри организации. Компании должны нанять специального человека, который будет следить за тем, чтобы «уровень счастья» в организации не падал. Если это звучит как средство для создания идеального общества, то это не так. Тони Шей советует руководству компаний определить 10 % наименее мотивированных сотрудников по отношению к политике благополучия в компании, а затем уволить их [131]. Когда это будет сделано, оставшиеся 90 %, очевидно, станут «очень вовлеченными» в рабочий процесс.

После того как наука о счастье стала ближе к максимизации прибыли организации, с ней произошли интересные изменения. Бентам воспринимал счастье как нечто, исходящее из определенной деятельности человека и его выбора. Неоклассические экономисты, такие как Джевонс, и бихевиористы, например Уотсон, говорили примерно о том же самом, предполагая, что людей можно спровоцировать к определенному выбору, подвесив желанную «морковку» у них перед глазами. Но в контексте бизнес-консультирования и индивидуального обучения счастье выглядит совсем по-другому. Внезапно оно стало представляться неким вкладом в определенную стратегию и проект, каким-то ресурсом, который можно использовать и который должен принести много денег. Предположение Бентама и Джевонса о том, что деньги дают определенное количество счастья, было повернуто с ног на голову: то есть теперь предполагалось обратное – определенное количество счастья приносит некую сумму денег.

Один из современных гуру позитивной психологии менеджмента, Шон Ачор, в своей книге «Преимущество счастья» привел множество данных, подтверждающих, что счастливые люди добиваются более успешных результатов в своей карьере[132]. Им чаще дают повышение, у них выше объем продаж (если они работают в области маркетинга) и чувствуют они себя более здоровыми. По мнению автора, счастье становится формой капитала, на который можно опереться во время неопределенной экономической ситуации. Согласно названию книги оно является преимуществом в гонке за достижением своей цели. В какой-то степени Ачора можно принять за фаталиста, ведь он как будто говорит о том, что оптимисты просто во всех смыслах удачливее, чем пессимисты.

Решающим дополнением к его выводам является и то, что все мы предположительно имеем возможность влиять на наш уровень счастья. По словам Ачора, счастье – это выбор. Мы способны выбрать вариант быть счастливыми (и впоследствии успешными) или предпочесть жить в несчастье (и, соответственно, страдать от последствий такого выбора). Еще один ведущий специалист и консультант в этой области, нейробиолог Пол Зак, предполагает, что мы рассматриваем наше счастье как мышцу, которую нужно постоянно развивать, чтобы в необходимый момент она могла работать в полную силу. В таком индивидуализированном представлении скрывается возможность обвинять людей за их собственные несчастья и неудачи, причиной которых стала недостаточно плодотворная работа.

Что же тогда значит «счастье», если рассматривать его с этой точки зрения? Предполагается, что в данном случае подразумевается источник энергии и стабильности, всегда направленный на достижение не счастья, а других задач, таких как статус, влияние, занятость и деньги. В борьбе с апатией на работе и психологической стагнацией гуру мотивации просто предлагают укрепить силу воли. В этом смысле деятельность, способная привести к состоянию счастья, например общение или отдых, имеют значение, поскольку они могут восстановить физическое и психическое состояние до уровня, позволяющего решить следующую бизнес-задачу. Этот частный вид утилитаризма означает расширение корпоративной рациональности до повседневной жизни, так что существует даже «оптимальный» способ отдыха от работы, рассматривающий прогулку как рассчитанное действие продуктивного менеджмента [133]. Что же происходит? Несчастье трудоспособных людей является серьезной политической проблемой. Как это стало возможным?