— Митяй обиженно надул щеки, отвернувшись в сторону.

— Ты, Митюха, теперича, вместе с левкой на печи лежать станешь, — поддел приятеля Прохор.

— Чего ржете? — Данило недоуменно крутил головой не поняв причину веселья.

— Он халху с седалищем перепутал, — весело сообщил Прохор.

Слова новгородца вновь были встречены громким хохотом. Мужики веселились над Митяем, получившим стрелу в задницу. И не убегал Митяй от врага. Все просто. Раненный татарин, лежащий на снегу без движения, был принят Митяем за покойника. Митяй тесня своего противника, переступил через обездвиженное тело, и когда русский войн не мог видеть, что у него за спиной, раненный ожил, крепко зажав в кулаке обломок стрелы он вогнал наконечник туда, куда смог дотянуться, то есть в седалище Митяя. Пикантность ситуации заключалась в том, что Митяй как раз расправился со своим врагом и наклонился, что бы снять с него понравившийся кинжал. Мужик наклонился над мертвецом, короткая байдана вздернулась оставляя мягкое место без защиты. Митяй сам виноват, в горячке боя и не такое случается, но он имел глупость рассказать историю своего ранения товарищам по оружию. Вот и итог — он стал объектом шуток.

Ранее весь двор подшучивал на Левкой, бывшим литовским пленником, а ныне княжеским холопом. Левка во время набега на орденские земли тоже получил стрелу в задницу. Самое обидное от своих. Левка тогда лежал связанным в санях, куда его бросили захватившие парня в плен орденцы. Возница пытался удрать, по нему начали стрелять, и одна стрела случайно на излете воткнулась в Левку, понятно дело куда… рана пустячная, но крови парень потерял много. Потом рана долго не заживала, постоянно нагнаиваясь. Но сейчас Левка пошел на поправку, но для похода он был не готов, потому по приказу воеводы парень остался дома, отлеживать бока. Тогда, больше всех над неудачником подшучивал как раз Митяй. Потому все и веселились, что бог шельму метит.

Время дорого. Отправив раненных к Анфалу, Андрей забрал с собой всех кто мог сидеть в седле. По пути Прохор поведал, что с ними случилось после исчезновения князя. Они прорвались в центр зимовья, туда, где стояла высокая деревянная свежесрубленная башня. Татары натащили всякого хлама и забаррикадировались на прилегающем к башне базарчике. Когда исчез князь, литовские бояре перестали подчиняться командам воеводы. Более того, они покинули сражения отправившись грабить.

После ранения Луки, остальные бояре переругались из-за старшинства и покинули поле боя. Там остались только нукеры Салтана и к ним пробился этот отмороженный Гирей с полутора сотнями таких же, как он сам, отморозков. Этот Гирей успел поругаться с Салтаном, предлагавшим оставить осажденных татар в покое, и идти дальше. Гирей же требовал немедленного штурма. И на людские потери ему наплевать. Салтан послал молодого Гирея куда подальше, и увел большинство своих людей. Мужики, видя такой раздор среди ханов, забрали своих раненных и убитых и решили по-тихому свалить. Тем более потери они понесли серьезные. Вот хотябы родич Кабана — Отто. Опять не повезло немцу. Свалили его с коня и отдубасили булавами. Рыцарский шелом вместе с содержимым расплющили в лепешку. Жаль немца, не плохим мужиком он был, хоть и по-русски не понимал и не говорил. Говорил бы — может, кто и понял бы, что немец о помощи молил, когда его забивали как свинью, но от судьбы не уйдешь. Вот, вкратце все, что успел сообщить князю Прохор.

Гирея Андрей нашел рядом с башней. Парень рубился у самых ворот. Створки ворот татары вынесли на скорую руку сделанным тараном, но защитники башни вышли на улицу, сразу же отбросив нападающих от ворот. Тогда Гирей бросил в бой всех своих воинов и теперь на площади творился сущий ад. Стрельцы, засевшие в башне, давно постреляли всех Гиреевых лошадей, все атакующие бились пешими. Кто свой, кто чужой — не разберешь. Только татары Кулчука могли ориентироваться, точно определяя союзников.

Зря князь отпустил Булата. Они с Ахметом, что-то умыслили, ускакали куда-то прихватив с собой пленника.

— Плевать, там видно будет, кто свой, а кто чужой, — с такими мыслями Андрей бросился в сечу. С фланга по татарам ударил другой русский отряд, с боем прорвавшийся на площадь. Татары было дрогнули, но громкий голос царского зятя привел их в чувство и они разом воспряли духом, дорого продавая свои жизни.

По ливню стрел, несущихся с верхнего яруса башни, Андрея определенно выцеливали. Еще бы, золоченый шелом с личиной, сверкавшее в лучах заходящего солнца зерцало кричали во весь голос — вот он я, славный воевода русский! Татарский круглый щит на его спине, буквально весь утыкан вражескими стрелами. Уже два раза Андрею пришлось сменить коня. Бросив щит в набегавшего татарина с занесенной для удара саблей, Андрей выхватил нож, и левой рукой метнул его во вражину, даже не надеясь на попадание. Как ни странно — попал, и щитом и ножом. Бывает пруха. С ножом в глазнице, бусорманин пробежал еще с добрый пяток метров, и упал под копыта княжеского коня. Вокруг князя яростно рубились пешие и конные воины. Он опять остался один, без своих воинов, последним пал, от удара булавой в грудь, новгородец Анфал. Андрей завершил круг вокруг башни, выходя к разбитым воротам.

Князь пристав на коротких стременах (дань татарской моде) углядел своих воинов. Урман ловко орудовал своим биллем взятом в качестве трофея у сержанта испанца, ссаживая с коней татарских всадников. Андрей и не заметил, как татарам подошла подмога. Прохор несмотря на хромоту в ноге, живо метался следом за стремительным Данилой, добивая спешенных подранков. Спину им прикрывал Третьяк с Афанасием. Третьяк уже из последних сил отбивался от наседавших татар подобранным на поле боя перначем, а Афоня хладнокровно опустошал колчан, расстреливая противников из могучего лука. Холопы Афони: два близнеца-литвина изредка шли на прорыв к очередному скакуну без всадника и, похватав колчаны, возвращались назад к своему господину. Там, где проходила эта веселая компания, навалом лежали трупы врагов. Без труда можно проследить их перемещение по кругу.

В коротких схватках с лучниками, жавшимися к стенам башни недалеко от входа в нее, Андрей успел заметить Прохора Дурного — знакомого по наезду на Литву боярского сына, из боярской дружины московского боярина Прокопия Елизаровича.

— Интересно, где сам боярин-воевода? — успел подумать Андрей, как Прохор расправившись со своим противником, коренастым бойцом в пластинчатом доспехе, поверх теплого халата, опрометчиво оставил в живых татарчонка лет десяти, вившегося рядом с поверженным татарином. Возможно, это был сын убитого. Повернувшись к пацану спиной, боярский сын пошел в сторону Андрея, но в этот момент малолетний татарин с короткого разбега, в прыжке, запрыгнул на спину русскому воину и глубоко погрузил стальной клинок в глазницу старого воина. Андрей ничего не успел предпринять. Прохор Дурной подкосившись, упал на колени. Татарчонок продолжал висеть у него на спине. Промчавшийся мимо Сенька махнул саблей, разрубая шейные позвонки и, отделил голову пацана от тела. Безголовое тельце продолжало висеть на спине боярского сына, а рука малолетнего убийцы продолжала наносить удары кинжалом, превращая лицо боярского сына в кровавое месиво. На войне нет места милосердию. Те, кто так не считает — платят за это жизнью. Тут так принято — расплачиваться своей жизнью. Прохор Дурной — старый воин, прошедший через сотни сражений, заплатил сполна. Он забыл простую истину войны. На войне нет детей, нет женщин, нет стариков. Если в их руках оружие — это враги… Не зря Чингисхан убивал всех, кто посмел взять в руки оружие. Мудрый был мужик Тэмучэн.