– Я такой, какой есть, – коротко ответил Пепе.

– У тебя грустный вид. Что-то случилось? – не отставала я. – Расскажи.

– Ничего не случилось. Просто мне сейчас не до веселья – настроение не то.

Пепе взял в руки овощерезку и принялся нарезать тонкими ломтиками картофель. Он весь ушел в работу, и на кухне сделалось так же тихо и мрачно, как и во всем доме.

Я отчаялась его расшевелить и поднялась наверх, надеясь уговорить Бетти отправиться на Виа Кондотти и прогуляться по магазинам. Она разговаривала по телефону. Вид у нее был оживленный, а голос радостный.

– Конечно, я сразу ему передам. Он будет очень доволен. Большое спасибо, что сообщили.

Бетти положила трубку и повернулась ко мне:

– Отличные новости. Звонили со студии: маленькую неаполитанку наконец-то нашли, и она готова исполнить дуэт, как только Марио сможет вернуться к работе. Правда замечательно? Это его подбодрит.

Я попыталась улыбнуться, но лицо словно окаменело.

– Марио зовет ее своим талисманом, – продолжила она, – и наверняка сочтет это добрым знаком.

Бетти хотелось отправиться в больницу как можно скорее, поэтому я набрала в ванну воды, вынула из шкафа одежду, разложила на столике косметику и бигуди – словом, совершила все обычные действия, чтобы подготовить ее к началу дня. Но думала я только о том, как сильно расстроится Кармела. Я проклинала Луизу ди Мео, а еще пуще винила себя – за то, что боялась, как бы меня не сочли назойливой, отвлекалась на Пепе, пошла с ним в оперу, а не поехала в Napoli. И вот я лишила сестру шанса спеть в фильме «До свидания, Рим». Простит ли она меня когда-нибудь? Она нуждалась в моей помощи, а я ее подвела.

Теперь я понимала слова Пепе: мне и самой было не до веселья.

Какое-то время казалось, что у моей сестры еще есть шанс: брат Луизы ди Мео запросил за ее участие в фильме «До свидания, Рим» непомерно большой гонорар. Он был убежден, что синьор Ланца на все пойдет, лишь бы заполучить девочку. А вот я его уверенности не разделяла.

– Он держит себя нагло и говорит, будто сумма, которую ему предлагают, это не деньги за кусочек настоящего Рима, – рассказывала Бетти тем же вечером, пока я делала ей прическу. – Но речь ведь идет о нескольких десятках тысяч лир – неужели она смогла бы заработать столько за месяц, выступая на улице?

– Вряд ли, синьора, – согласилась я. – И что решили на студии? Ему заплатят ту сумму, которую он просит?

– Нет, конечно. Насколько я поняла, у них на примете есть еще одна девочка – она приходила на прослушивание и очень им понравилась. Возможно, Марио предложит роль ей.

Я надеялась, что Бетти имеет в виду Кармелу, и, продолжая возиться с ее волосами, обдумывала, что предпринять. Я бы обратилась за советом к Пепе, однако настроение у него до сих пор не улучшилось, и на кухне теперь было уже не так уютно, как прежде.

В конце концов я решила при первой же возможности обратиться к синьору Ланца. Из больницы он вернулся полный раскаяния, повеселевший и готовый продолжить съемки. Я больше не замечала, чтобы хозяин нетвердо держался на ногах или бормотал, с трудом ворочая языком, но после работы он по-прежнему любил посидеть и расслабиться, медленно потягивая виски, и я выбрала именно этот момент, чтобы с ним поговорить.

Я нервничала: Бетти часто жаловалась, что многие норовят воспользоваться великодушием Марио, и я боялась, как бы меня не сочли одной из них. Но если мое слово сможет помочь Кармеле, то попробовать стоит.

Вечером двери виллы распахнулись настежь, и Марио ворвался в прихожую, зовя к себе Бетти и детей. Последовала шумная сцена приветствия: Марио в шутку боролся с Дэймоном и Марком, потом наклонился и подставил Коллин с Элизой щеку для поцелуя. Вскоре его потянуло к буфету, на котором уже стоял полный графин и сверкающий чистотой хрустальный стакан. Я подождала несколько минут и постучалась.

– Синьор Ланца, извините за беспокойство, можно войти?

– Что такое? Что-то с Бетти? – встревоженно спросил он.

– Нет, синьоре. Я просто хотела вас кое о чем попросить, если можно.

– Конечно, Серафина. Говорите.

Произнося мое имя, Марио улыбнулся, и на мгновение я позабыла обо всем, кроме одного – я с ним наедине… Он всегда был внимателен даже к прислуге – смотрел нам в глаза, разговаривал, как с равными, – и все-таки я немного его стеснялась.

– Серафина?..

Я набрала в грудь побольше воздуха и, наполовину хвастливо, наполовину умоляюще, рассказала Марио о прекрасном голосе сестры и попросила что-нибудь для нее сделать.

Выслушав меня, он покачал головой:

– Мне очень жаль – теперь слишком поздно. Брат Луизы ди Мео одумался, и мы обо всем договорились. Впрочем, мне рассказывали о какой-то другой девочке с врожденным талантом. Я и не знал, что это ваша сестра. Я ведь, кажется, слышал ее однажды – на улице перед «Эксельсиором», в тот день, когда принял вас на работу.

– Она пела Be My Love, – еле слышно сказала я.

– Точно. И не надо расстраиваться, Серафина. Хотя в этот раз не получилось, мы непременно что-нибудь придумаем – такими красивыми голосами разбрасываться нельзя.

– Правда?

– Конечно. Только, боюсь, не в этом фильме, – с сожалением сказал Марио. – Но я буду иметь ее в виду – обещаю.

– Пожалуйста, не думайте, что я не благодарна вам за все, что вы сделали… – начала я.

Марио не дал мне договорить. Осушив стакан и взглянув на золотые наручные часы, он сказал:

– Бетти готова? Она не забыла, что мы сегодня ужинаем с Редом Силверстейном? Я не хочу опоздать.

* * *

Луиза ди Мео несколько раз приходила на виллу поиграть с детьми. Она была довольно милой девочкой, хотя пела и вполовину не так хорошо, как сестра, и вскоре я перестала на нее злиться.

Может, Кармела и сочла бы меня предательницей, но я не выдержала и отправилась посмотреть, как будут снимать сцену дуэта у фонтана. На Пьяцца-Навона поехали все: Бетти, дети, гувернантки, экономка – все, кроме Пепе. День был погожий, и вскоре вокруг начали собираться любопытные, желая поглазеть, что тут затевается. Мы стояли достаточно близко и ясно видели синьора Ланца и Луизу ди Мео. Одетая в юбку и новый голубой свитер, Луиза неловко примостилась на ограде вокруг фонтана. Аккордеонист сыграл вступление, и Марио запел, обращаясь к ней. Луиза не знала, как себя вести – сначала выдавила из себя неуверенную улыбку, потом стала беззвучно повторять за ним слова песни.

Марио обращался с Луизой ласково, как с дочерью. Он взял ее за руку, приглашая встать и исполнить соло. Вытянув руки вперед, Луиза во все горло выводила свою партию. Я никогда не любила пронзительную неаполитанскую манеру пения, и меня невольно передернуло. Даже в конце дуэта, когда они пели вместе и голос Марио звучал мягко и непринужденно, Луиза почти срывалась на крик. Кармела, разумеется, справилась бы гораздо лучше, но зрители все равно долго хлопали и остались довольны.