— Я умираю.

Она воспринимает эту информацию не слишком всерьез. Она хорошенькая, и бармен к тому же, и эта комбинация по умолчанию делает ее исключительно невозмутимой.

— Мне просто нужно глотнуть воздуха, — говорит он.

— Ну, — замечает она, обводя взглядом большой сад, укомплектованный вдобавок панорамным бассейном и прудом с золотыми рыбками, — вы пришли по адресу.

Позднее гости прогуливаются по дворику, наслаждаются поздним утренним бранчем и бросают на него странные взгляды. Он сидит на краю бассейна, закатав штаны и свесив ноги в воду, и пьет шампанское прямо из бутылки. Подходит отец и садится на землю подле него.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Не знаю, просто у меня… небольшой приступ клаустрофобии.

Он кивает.

— Как вода?

— Хороша, — отвечает Сильвер. — Теплая.

— Слушай, — говорит Рубен, — твоя мать сама не своя.

— Мне жаль.

— Приходи поужинать в пятницу. Повидаетесь, она что-нибудь приготовит. Вам обоим будет на пользу.

— Окей.

Отец пристально смотрит на него. Он хочет поговорить, задать вопросы, но видит, что Сильвер сейчас не в том настроении. И тогда Рубен стаскивает лоуферы, потом — черные носки, подворачивает костюмные брюки и опускает ноги в воду.

— Получается, с тобой теперь и не сходишь никуда, — говорит он.

В «Версале» Кейси подсаживается к мужчинам у бассейна, отчего Джек совсем не в восторге. Он качает головой, словно Сильвер только что совершил самый чудовищный из возможных faux pas.[7]

— В чем дело? — спрашивает Кейси. — Я порчу тебе малину?

— Есть немного, — отвечает Джек, глядя на Сильвера. — Нет, правда, Сильвер. Только не здесь.

— Куда он, туда и я, — говорит Кейси.

— Железный план, — бурчит Джек.

— Мое присутствие мешает тебе разглядывать задницы моих сверстниц? Да? Или дело в том, что, окажись я там — она показывает на группку студенток, загорающих на другом конце бассейна, — с этими телками, ты понимаешь, что и на мою задницу пялился бы, и тебе досадно оттого, что я — дочь твоего друга?

— Господи боже мой, — бормочет Джек.

Оливер смеется.

— Кейси, — одергивает ее Сильвер.

— Простите, извините, — говорит она, ухмыляясь. — Считайте, что меня тут нет.

— Будет проще, если ты перестанешь болтать.

— Почему мужчины западают на молоденьких?

— Ну понеслось, — роняет Джек.

— Нет, серьезно, — продолжает Кейси. — Мне правда интересно.

Джек глядит на нее, потом смотрит на студенток, лежащих рядком. Он оборачивается к Сильверу, взглядом прося разрешения, и тот пожимает плечами.

— Думаю, тут дело в человеческой природе, — произносит он.

— Это о чем вообще?

— О том, что в нас заложена программа, на клеточном уровне. Это мир животных. Самца привлекает молодая, детородная самка. Это инстинкт. Чтобы мы размножались.

Кейси с недоверчивой улыбкой качает головой.

— То есть ты просто-напросто невинно стоишь в сторонке и наблюдаешь законы биологии в действии? За тебя все решила природа.

— Ты не об этом спрашивала. Ты спросила, почему меня тянет к юным девушкам, — говорит Джек, поворачиваясь к ней. — С контролем у меня не задалось. И у тебя тоже, между прочим. Нам не дано решать, к кому нас влечет. Будь иначе, мне только легче. Уверен, тебе тоже. Я бы тогда был по-прежнему женат. А ты бы не была беременна, — он кивает на Оливера с Сильвером. — И мы бы не оказались в этой заднице. Его глаза раскрываются все шире, таким серьезным Сильвер его никогда не видел. — Я люблю свою жену. Все бы отдал за то, чтобы быть сейчас с ней. Вот взять нас. Мы — умные люди, но секс к уму не имеет никакого отношения. Это импульс, инстинкт, животное влечение, и это заложено в наших клетках. Знаю, не этому вас учат в школе перед тем, как раздать презервативы, но дело обстоит именно так. И я не говорю, что мне это по душе. Это трагедия, вот что это такое.

Под конец его голос почти срывается. Он оглядывается на них, смущенный. Сильвер впервые слышит, чтобы Джек так говорил о своей жене, впервые видит тень боли за вечным его фанфаронством.

Кажется, Кейси тоже это почувствовала.

— Это вообще-то было даже красиво, — говорит она.

— И на удивление хорошо сформулировано, — добавляет Оливер.

— Я бываю в ударе, — признает Джек, явно жалея о своей речи.

Кейси смотрит на Оливера:

— Значит, ты согласен с ним?

Оливер на мгновение задумывается.

— Я понимаю его точку зрения, но подобный стиль поведения принять не готов.

— Чушь собачья, — раздраженно бросает Джек. — Если бы у тебя вставал, принял бы как миленький.

— У меня дочки их возраста.

— Дочки, которые с тобой не разговаривают уже кучу лет.

— И тем не менее.

Джек закатывает глаза.

Кейси поворачивается к отцу.

— А у тебя как, Сильвер?

— Что у меня?

— Да ладно, я же видела тебя на днях с той девчонкой.

Он не хочет отвечать, но последнее время явно не способен себя контролировать.

— У них упругая кожа, — отвечает он. — Круглые крепкие задницы, гладкие плоские животы, налитая грудь. Они хорошо пахнут, они хороши на вкус, а их поцелуи… Их поцелуи длинны и влажны, и глубоки, и длятся целую вечность. Можно забыться в этих поцелуях — можно умереть и воскреснуть в этих поцелуях. Не знаю, почему потом это все уходит, но это так.

Он поднимает глаза и видит, что Кейси, Джек и Оливер таращатся на него.

— Что?

— Это было, м-м… исчерпывающе, — говорит Кейси.

— Сама спросила.

— Верно.

— Можно, я поменяю свой ответ? — спрашивает Джек, и все они прыскают со смеху, без особой на то причины, как ему думается, но все же на какой-то миг мир кажется ему почти сносным.

Чуть позже в бассейне кое-что происходит. Он лежит на спине, глядя на небо, когда вдруг случается яркая световая вспышка, а потом все меркнет. И вот он уже тонет, чувствует, как вода заливается в нос и рот, спиной касается дна бассейна. Он погружается в темноту, не в силах двинуться. Вот как все заканчивается, думает он. Странно, но его не охватывает паника, разве что легкая грусть. Сосредоточься, говорит он себе. Если это смерть, она наступает лишь раз, и он не хочет что-либо пропустить.