– И ничего нельзя сделать? Попытаться вернуть ее, например.

– Пробовал. Теща на порог не пустила.

– Не нравишься ей?

– Она всегда была против. Я недостаточно перспективный для ее дочери. Но Таня ее не послушалась. А я оказался скотиной…

– Это точно, – задумчиво проговорила Дайнека.

– Что ты имеешь в виду? – пьяненько всколыхнулся Щелкунчик. – Знаешь, как я люблю ее?!

– Тогда зачем здесь я?

– Умеешь ты… задавать правильные вопросы, – согласившись, кивнул он и понемногу утихомирился.

– Если любишь, иди и забери ее.

– Легко сказать… – вздохнул Щелкунчик. – Легко сказать…

– Ну, не буду тебя учить. – Дайнеке захотелось домой. И она поменяла тему: – У тебя красивый загар.

Щелкунчик заулыбался.

– В Анталии отдыхал две недели. Позавчера только вернулся.

Дайнека была довольна собой – ей не пришлось долго добывать информацию. Она мысленно вычеркнула из своего блокнота еще одно имя.

Щелкунчик вдруг вытянул шею, напряженно прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. В квартиру явно пытались войти, но дверь не поддавалась, ключ буксовал в замке.

– Жена… – Побледневшие губы Щелкунчика едва шевелились.

– Как в анекдоте, – успела сказать Дайнека перед тем, как ее потащили в глубину квартиры.

– Прошу тебя, не выдай… Прошу! – в панике повторял Щелкунчик.

– Что я должна делать?

– Ничего. Просто сиди тихо и помни – в твоих руках мое семейное счастье!

Они ворвались в комнату, похожую на кладовку.

– Как только смогу, тебя выпущу.

Дверь захлопнулась. Потом снова открылась и внутрь влетела ее сумка.

– Прости!

– Господи, какой ужас… – прошептала Дайнека и огляделась.

В тусклом свете уличного фонаря, который проникал сквозь маленькое высоко расположенное окошко, она разглядела старые ненужные вещи, которым не нашлось места в комнатах, потертое кресло, зачехленные лыжи, велосипед…

«Теперь еще я», – усмехнулась она.

Прижав ухо к двери, Дайнека прислушалась, надеясь, что тревога окажется ложной. Но женский голос разрушил ее надежды:

– Ты кого-то ждешь?

– Как ты можешь! – потрясенно воскликнул Щелкунчик. – Без тебя все потеряло смысл!

– Лжец! – Ответ разгневанной женщины прозвучал немного экзальтированно.

– Таня, что мне сделать, чтобы ты простила меня?

– Перестать бегать за каждой юбкой, – последовал ответ по существу.

Дайнека удовлетворенно кивнула.

– Ты неисправимый кобель, Игорек.

«Игорек? – удивилась Дайнека. – Она пришла не одна?»

Спохватившись, вспомнила, что так звали Щелкунчика.

– Я приходил, искал встречи… Но Зинаида Филипповна…

– Оставь в покое мою маму! Ты членоголовый!

– Это грубо, – горько обронил Игорек.

В квартире сделалось подозрительно тихо.

– Не трогай меня… – раздалось наконец в тишине. – Не трогай меня… Я ухожу… ухожу… – безвольно повторял женский голос.

Приоткрыв дверь, одним глазом Дайнека увидела, как Щелкунчик обнимает невысокую девушку. Они целовались.

«Как глупо… Не сидеть же мне здесь всю ночь!»

Открыть дверь и выйти на глазах у только что примирившейся парочки было самым простым, но не самым правильным решением. Дайнеке стало жаль Щелкунчика. К тому же, будучи пособницей свершившегося обмана, она не забывала о том, что сама добивалась этой встречи. В определенном смысле Щелкунчик оказался обманутым, и ей не хотелось поступать с ним жестоко, разрушая вновь обретенное счастье. Оставаться в кладовке она тоже не имела желания.

Перебросив сумку через плечо на спину, Дайнека переставила кресло и, взобравшись на него, дернула за оконную ручку.

Створка открылась.

«Вперед! На волю!» – она втиснулась в узкий проем.

Посмотрела вниз, оценила ситуацию: до земли метра два. Отступать не хотелось, и она стала медленно сползать вниз по шершавой стене. Нащупав ногой поребрик, разжала онемевшие пальцы.

Спрыгнув на асфальт, Дайнека улыбнулась, представляя себе лицо Щелкунчика, когда тот придет ее выпускать.

– Эй, ты!

– Вы мне? – спросила она, оборачиваясь на голос.

– Тебе! Это мой участок, я здесь работаю!

– Не волнуйтесь, я…

Щуплый мужичок, похожий на недокормленного подростка, грубо перебил ее:

– А ты думала, я просто смотреть буду? Ты меня только раскипяти, еще и по шее дам! А ну-ка, мотай отсюда!

Дайнека еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. Ее приняли за квартирного воришку-«форточника».

– Не беспокойтесь, я перейду на другой участок, – пообещала она.

– Здесь в округе все занято, – миролюбиво заметил мужичонка, как будто признав в ней коллегу по воровскому цеху. – Поговори с Васей Косым, он поможет.

– Поговорю, – пообещала Дайнека и зашагала к метро.

Домой она вернулась с чувством полного удовлетворения. Достала из сумки блокнот и вычеркнула имя Щелкунчика. Впрочем, ей и раньше не удавалось представить Нину рядом с таким балбесом.

Тишотка, переминаясь с лапы на лапу, уже изучал дверную ручку. Через минуту они уже прогуливались по двору.

Дайнека обвела глазами окна дома. Темно. Но во втором этаже, как всегда, светлел силуэт.

«Розовая Роза… Опять Вася задерживается».

Створка открылась, и женщина, перевесившись через подоконник, негромко сказала:

– Позвоните мне, когда будет время.

– Что-то срочное? – спросила Дайнека.

– Нет, – рассмеялась Розовая Роза, – просто поболтаем.

Хорошая жена на все смотрит глазами мужа. Аэлита Витальевна была хорошей женой.

Направляясь после работы к ее дому, Дайнека знала, что перед ней стоит неразрешимая задача: поговорить с хозяйкой наедине. Семен Семеныч, сожитель Аэлиты Витальевны, значился в блокнотике под четвертым номером, а значит, не должен был слышать, о чем она говорит с матерью Нины.

Об этом Дайнека думала, оставляя машину во дворе, и потом, поднимаясь по лестнице на четвертый этаж хрущевки, в квартиру Аэлиты Витальевны.

Откуда-то сверху доносился густой нахрапистый бас:

– Я тебе сказал, что в следующий раз траекторию полета высчитывать не буду. Приду и набью морду. Понял?