– А-а-а вида-а-ал йя-а-а вас всех…

Потом распахнулась дверь, Нина втащила Дайнеку внутрь. Помогла снять пальто и повела дальше, на кухню. Усадила на табуретку и сказала громким шепотом:

– Он выпил все, что приготовил на вечер, я его в холодную воду засунула. – Осмотревшись, она сосредоточилась на электроплите. – Сказал, что нужно дожарить курицу…

Откинув дверцу духовки, выдвинула решетку, на которой лежала холодная, плохо ощипанная тушка.

Дайнека тихо сидела на низенькой табуретке, прижав к груди цветы. Нина достала курицу, сердито посмотрела на Дайнеку и отобрала у нее букет.

– Давай так: я готовлю, ты убираешь.

– Нин, а почему он был без штанов?

– Не знаю, – пожала плечами Нина.

– Скульптор… – уважительно протянула Дайнека.

Углубившись в воспоминания, она не заметила, как доехала до Каховки. Знакомый одноподъездный дом в шестнадцать этажей выходил на улицу боковым фасадом. Большинство его лоджий были застеклены как попало, оттого дом выглядел неблагополучным. Дайнека оставила машину у тротуара и, огибая «ракушки», пошла к подъезду.

С трудом припомнила номер квартиры и, дожидаясь прибытия лифта, высчитывала нужный этаж. По всему выходило, что одиннадцатый. Кабина лифта, изгаженная вандалами, была под стать неряшливому фасаду здания. Кнопки этажей были оплавлены до черноты.

Слава богу, лифт прибыл точно по адресу – к семидесятой квартире. Дайнека нажала кнопку звонка.

Дверь открыла молоденькая девушка, простая и симпатичная.

– Вам кого?

– Алексея.

Из комнаты через открытую дверь донесся голос:

– Заходи, Дыня!

Навстречу ей вышел Леха, поцеловал в висок и, обнимая за плечи, повел на кухню.

– Пойдем, покурим, чаю попьем.

– Я тебя не узнала, – улыбнулась ему Дайнека.

– Сам себя не узнаю…

Глядя на него, она не понимала, что изменилось.

– У тебя есть что-то новенькое? Могу посмотреть?

– С этим я закончил после разрыва с Ниной.

Дайнека остолбенела.

– Не может быть!

– Сейчас покажу…

Еще недавно грязная, заставленная незаконченными работами, инструментом и глиной в углу, комната являла собою образец семейного очага.

Недорогой диван, телевизор, стол – все, что полагается при таком раскладе. Девушка, впустившая Дайнеку, сидела в кресле и вязала носок, слушая телепередачу.

– Знакомься – Вера.

– Дайнека.

Они вернулись на кухню, Леха закурил и спросил:

– Чего молчишь?

– Не знаю, что сказать…

Леха занервничал:

– Не спрашивай меня почему.

– А я и не спрашиваю.

– Не гожусь я для искусства. Бездарь. Сколько ни тужился, всегда есть кто-то другой, кто без труда шедевр наваляет. Кажется, душу готов заложить, есть не могу, спать… Но талант – он или есть, или его нет.

– Это как сделка с дьяволом, в обмен на жизнь… – повторила Дайнека слова Джамиля. – Ты выбрал жизнь. Может быть, ты прав.

Однако вспоминая рваные кусищи гранита и необузданную глиняную пачкотню, она подумала, что это был именно тот путь, который мог увенчаться шедевром. Но Лехе говорить о своих мыслях не стала, а взяла в руки пачку сигарет, покрутила и отложила в сторону.

– Как Нина? – прозвучал наконец вопрос, который она ждала.

– Нину убили.

Леха смотрел на Дайнеку, пытаясь угадать, правда это или жестокая шутка. Потом уточнил:

– Ты не шутишь?

– Нет.

Больше Леха ни о чем не спрашивал. Лицо его постепенно бледнело, пока не сделалось совсем белым. Застыв, он смотрел на стол, не в силах отвести от него взгляд.

– Я пойду, – привстала Дайнека.

– Подожди, посиди еще немного… Как это случилось?

– Никто не знает. Я нашла ее поздно вечером в квартире. Она была… В общем, все было кончено.

– Кто?

– Неизвестно. – Дайнека вздохнула и спросила: – Скажи, почему вы расстались?

– К чему это теперь?

– Мне нужно знать, как Нина жила последние полгода.

– Ну, если ты хочешь знать… Она бросила меня.

– Почему?

Леха усмехнулся:

– Я тоже хотел бы знать почему.

– Аэлита Витальевна сказала, что Нина встречалась с твоим другом после того, как вы…

– Он мне не друг!

– Понимаю, – согласилась Дайнека. – Но познакомил их ты?

– Я.

– А дальше?

– Она бросила меня. А потом и его, насколько знаю.

Леха зло усмехнулся, вытащил из пачки сигарету, но не закурил, а нервно переломил ее.

– Он помог ей найти работу где-то на Павелецкой. Не понял, дурак, что Нина использовала его. Так же, как и меня.

– Замолчи! – неожиданно для себя выкрикнула Дайнека.

Но Леху уже понесло:

– Брось! Сама про нее все знаешь. Подруга… Давай разберемся, что же мне еще думать? Я многое могу понять, не вчера родился и сам… не образец. Даже измену готов простить. Но только не подлость. Слышишь? И не нужно мне тут…

Дайнека молчала.

– Ладно, иди.

– Пошла…

Казалось, Дайнека получила ответ на вопрос, с которым пришла к Лехе. Только теперь не знала, вычеркнуть или оставить в блокноте его имя.

– Девушка, чего вы копаетесь? – Женский голос раздраженно клокотал.

– Простите, я быстро…

Дайнека выкидывала продукты из металлической сетки. Перед кассиршей выстраивались бутылочки йогурта, пачка хлебцев, пакет молока и упаковка вареников.

Спина дымилась от раскаленного взгляда сердитой тетки, а ей никак не удавалось найти нужную сотню. Подхватив выпавший из рук и закувыркавшийся на лету кошелек, Дайнека наконец расплатилась. С большим облегчением проскочила мимо охранника и вышла из магазина.

«Стекляшка» недружелюбно захлопнула за ней дверь. Отношения с супермаркетом не складывались.

Магазин был до крайности неудобным. Разделенные узкими проходами, повсюду громоздились стойки, забитые продуктами и другими товарами. Они удовлетворяли все средние потребности средней московской семьи. По сложившейся традиции, эта семья могла состоять из жены, почитывающей глянцевые журналы, мужа, пьющего пиво, детей подросткового возраста, которым пригодятся презервативы, и малыша, схватившего на кассе яркую упаковку.