Сами того не осознавая, мы посеяли панику в кустах дурмана. Почти стемнело, и вдруг я чувствую, как у моей ноги что-то шевелится. Змея? Тарантул? Скорпион? Я вздрагиваю. Волна страха прокатывается по моему телу. Потом обнаруживаю маленький комочек пуха, безуспешно пытающийся взобраться на мои кроссовки. Это крохотный птенчик перепела. Теперь я слышу его тонкий писк. Пока он покоится у меня на руках, мы обнаруживаем и других птенцов, которые передвигаются по земле скорее кувырком, чем бегом. Они еще слишком слабы, чтобы самостоятельно держаться на ногах, но тем не менее целенаправленно устремляются к ближайшему источнику тепла — нашим ногам. По-видимому, в кусте дурмана пряталось перепелиное гнездо, а птицы-родители в панике бросили его, когда мы пришли сюда.

— Но наверняка сидят где-нибудь поблизости, — заверяет нас Дэнни, — услышат писк своих малышей и вернутся.

Так все, надеюсь, и произошло. Во всяком случае, птенцы уползли обратно в свое укрытие — кусты дурмана, ну а мы залезли под одеяла.

Над нами кристально чистое звездное небо. Похолодало. Я кладу руки под голову, и мой взгляд теряется в бесконечной дали небосвода. В какой-то момент мне приходится бороться с ощущением собственной ничтожности и потерянности, от чего кружится голова. Но затем меня поглощает хаос звезд. С незапамятных времен человек искал в них определенный порядок, образы, узоры. И думал: а может, за всем этим скрывается какой-то тайный смысл?

Мы по-прежнему под впечатлением от случая с перепелами. Слишком уж трогательной была эта встреча. Почему, собственно, мы с такой радостью реагируем на некоторых животных и птиц? Потому что они кажутся нам милыми или красивыми. Что это — культурный феномен или это с самого начала заложено в нас природой? Я вспомнил, что в Базельском зоопарке мне однажды пришлось наблюдать, как шимпанзе нашли молодого воробья. Судьба птички, казалось, была решена. Многие посетители и даже смотритель ожидали, что его убьют и съедят — в конце концов, шимпанзе не совсем вегетарианцы. Однако приматы отреагировали на птичку неожиданным образом — в общем-то, как люди. Они бережно брали воробья в лапы и рассматривали его, потом осторожно передавали соседу, а последний шимпанзе, точно драгоценность, передал птенца в руки смотрителю.

Дэнни перехватывает нить разговора. Самые прекрасные животные из всех, что он знает, — это пустынные тушканчики. У них такие огромные глаза и уши, и, когда они смотрят на тебя… как же элегантно они сидят на задних лапках! Это просто невероятно. А иногда даже бывают опасными… Но об этом Дэнни пообещал рассказать как-нибудь в следующий раз, не сейчас и не здесь.

Опасные пустынные тушканчики? Это что-то новенькое, вмешиваются остальные и настаивают на рассказе до тех пор, пока Дэнни не сдается. Как-то во время пробежки он увидел лежавшего в траве чудесного тушканчика. И предположил, что тот еще жив. Дэнни опустился на корточки и уже протянул было руку, как вдруг обнаружил хорошо замаскированную гремучую змею — на расстоянии меньше метра. Она тоже нацелилась на пустынного тушканчика. Эта охотница двигается очень быстро — быстрее любого движения руки. Что делать? Дэнни понял, что потеет. Только без паники — одно резкое движение, и змея бросится на него. Он знает, что не сможет выжить после этого укуса. Но должен что-то сделать…

В конце концов он решил очень медленно отвести руку. Миллиметр за миллиметром. Незаметно для змеиного глаза, как он рассчитывал. Однако чем дольше это происходит, тем дольше существует опасность. И страх. И участившийся пульс. И затрудненное дыхание. Адреналин, выделяемый организмом, жаждет взрывной силы, действия и побега, но все это не дозволено. Дэнни вынужден подавлять такие импульсы — с нечеловеческой концентрацией и напряжением.

Он уже не может вспомнить, сколько времени ему потребовалось на отступление. Но потом он несся прочь как угорелый. Через пятьдесят, а может, сто метров он бросился в траву. Совершенно изможденный и измученный. Чуть не плача.

Все уже позабыли о пустынных тушканчиках. Вопрос теперь в другом: здесь что, есть гремучие змеи? Когда Дэнни тянет с ответом, нам становится ясно, почему он не хотел рассказывать об этом приключении.

— Они не нападают, — пытается он успокоить нас, — если только не испугаются.

И все же нам перестает нравиться идея провести сегодняшнюю ночь на природе. Мы подготавливаем налобные фонари и ботинки. Дэнни любезно берет наблюдение за куколками на себя и обещает разбудить нас, как только они начнут вылупляться. Я еще слышу тихий писк, доносящийся из куста дурмана, а потом проваливаюсь в сон. Меня настигает недосып предыдущих дней. Мне ничего не снится. Ни гремучие змеи, ни танцующие куколки.

Когда я прихожу в себя, уже почти рассвело. Солнце вот-вот должно взойти. Я приподнимаюсь и смотрю в сторону Дэнни. Он тоже не спит — в очередной раз бросает взгляд на пластмассовую коробку с куколками. Затем медленно качает головой и покорно разводит руками. Снова не вылупляются. Он ничего не может поделать.

Иногда я ненавижу фильмы о природе. Почему бы не поработать с актерами? Они не отступают от сценария. Их игру можно спланировать и организовать. Природа же, напротив, действует на свое усмотрение, у нее свои замашки — во всяком случае, когда ты собираешься снять фильм.

Мы возвращаемся на «Маленькое ранчо». Иэн Болдуин тоже «дома» — так он называет станцию. Короткое путешествие в Европу прошло успешно, лишь на обратном пути таможня специально задержала его. Он уверен, у них в бумагах есть отметка: «Нелегальный провоз мелких животных» или что-то в этом роде. Может, даже: «Контрабанда личинок». В любом случае тот же самый служащий, который тогда задержал его с куколками, вежливо попросил Иэна войти в служебное помещение для переговоров. Даже чересчур вежливо. И тут беседа приняла неожиданный поворот. Он посмотрел кое-что в Интернете, начал служащий, и теперь знает, что за величина Иэн, он даже нашел его статью в «Нэшнл джиографик». Исследователь пока еще не понял, к чему вся эта история; дружелюбие он сохранил, но замкнутость не сбросил. Эти куколки на самом деле чудесные, продолжил сотрудник таможни с нарастающим воодушевлением. Они даже могут выгибаться и извиваться как раз потому, что состоят из подвижных колец. Иэн согласился, похвалил служащего за наблюдательность и даже добавил немного подробностей. Кольца, когда они двигаются, могут служить оружием. Например, против муравьев, которые будут обезглавлены, если попытаются проникнуть внутрь куколки. Служащий энергично закивал. Это он непременно расскажет своей дочери: она была в таком восхищении, когда из куколок внезапно выкарабкались самые настоящие бабочки… Теперь все прояснилось. Сотрудник таможни по-приятельски подмигнул Иэну и завершил беседу крепким рукопожатием. «Я думаю, это послужит началом прекрасной дружбы», — удовлетворенно цитирует Иэн фразу из одного старого фильма с Хамфри Богартом[13].

Контрабандный товар выжил — и сделал то, что ему было положено. Качественный продукт из Йены. Ну а наши куколки для фильма? В течение последующих дней я носил их с собой. Брал в машину, в самолет, клал в карман брюк, когда ходил пешком. Они так и не вылупились. А в какой-то момент даже прекратили шевелиться. Удручающе. И досадно. И дорого, добавил бы мой продюсер. И все же я прихватил с собой ту засохшую ветку, на которой должен был отдыхать каролинский бражник, и положил ее в чемодан.