Полгода спустя, в середине зимы, мы снова нашли ей применение. В институте Общества имени Макса Планка в заснеженной Йене. И здесь работа с куколками оказалась на редкость простой. На столе мы воссоздали участок пустыни. Даже с использованием оригинальной почвы из Большого Бассейна, которую Дэнни заранее привез сюда. Наша ветка так же естественно чувствует себя в земле, как в свое время в штате Юта.

— Не хватает только гремучей змеи, — заявляет Брайан, готовя задник из синей ткани.

Дэнни наблюдает за готовыми к вылупливанию куколками, взятыми из его собственных запасов. С криком: «Началось!» — он погружает одну из них в пустынную почву, и менее чем через две минуты каролинский бражник появляется в кадре. Вот — пожалуйста. Так бы сразу!

Дэнни оказался прав. Неуклюже передвигаясь, бражник берет курс на нашу ветку. Он взбирается на нее, оказываясь в идеальной по отношению к камере позе. Отдыхает. Подсыхает. Расправляет свои крылья, как и положено. И улетает прочь.

Позднее в фильме все описанное будет происходить в горах Сьерра-Невады, которыми мы заменим синий фон задника. И никто не заметит этого. Если только прежде не прочитает эти строки.

Время от времени моя нечистая совесть дает о себе знать. Можно ли обманывать зрителей, выдавая маленькую стерильную лабораторию за далекую пустыню? Но потом я говорю себе, что бабочка была настоящей, а фон — оригинальной фотографией и что мы просто очень естественным образом свели все это вместе. И если ревнители документальных фильмов вздумают упрекнуть меня — мол, речь идет об искажении реальности, — тогда в запасе остается дерзкое высказывание одного режиссера: реализм — это тихая гавань для тех, кто лишен фантазии.

В любом случае ключевая сцена уже у нас в кармане. Драма дикого табака может наконец развиваться дальше — на оригинальной сцене, в Большом Бассейне штата Юта. С наступлением темноты мы ждем, стоя на возвышенности, где цветет дикий табак. Растение должно манить к себе вылупившихся бражников мандука, считает Дэнни, и он прав. Вот первый мотылек подлетает к табаку, у него даже глаза блестят, отражая свет наших налобных фонарей. Он, словно вертолет, зависает над одним из цветков, разворачивая свой длинный гибкий хоботок. Ему требуется несколько попыток — только потом бражник запускает хоботок в чашечку цветка. И вот в брюшко уже течет бодрящий нектар. Заправка в полете.

Пока это идет на пользу табаку, потому что так осуществляется транспортировка цветочной пыльцы. Однако следующее действие уже не очень-то ему нравится: бражник сворачивает свой заправочный хоботок и начинает деликатный летный маневр. Кружась, он приближается к листу, выгибает брюшко и приклеивает крошечное яйцо на обратную сторону листа. Готово. Бражник уже на пути к следующему растению, которое точно так же снабжает одним яйцом. В общей сложности он отложит до тысячи яиц в течение четырнадцати дней своей жизни.

Зеленоватое яйцо меньше, чем горошинка перца, и столь же мала вылупившаяся из него гусеница. С дерзко вытянутым вверх хвостиком она выглядит мило и безобидно. Идеальный образ маленькой Очень голодной гусеницы. И ведет она себя так же, как ее литературный прототип: несколько раз вскидывает голову то в одну, то в другую сторону, будто хочет обнаружить самое выгодное место на листе, а затем — только чавканье и слышно. Она грызет лист. Гусеница ела, ела, «но она все еще была голодна».

Что ж, такое у нас уже было, еще в первом раунде, когда саранча и гусеницы совок набросились на табак — и в конце концов растение прогнало их прочь при помощи оглушительного никотинового удара. На этот раз все по-другому. Гусеницы каролинского бражника — это пожирающие машины особого рода: они совершенно не проявляют беспокойства по поводу яда — отрава ничего им не сделает. Гусеницы мандука не восприимчивы к никотину. А потому они — самые серьезные противники и заклятые враги дикого табака.

Гусеницы беспрепятственно набивают себе брюхо. Вес съеденного за день превышает их собственный. Размер гусениц и страсть к пожиранию растут прямо пропорционально. К тому же они снабжены яркой раскраской: белые полосы на зеленом фоне да еще ряд отпугивающих более темных пятен-глазков. Предостерегающий окрас сразу бросается в глаза, и не напрасно. Пища с содержанием никотина, в свою очередь, сделала гусениц мандука ядовитыми и невкусными. Ко всему прочему они еще бодаются, кусаются, плюются и издают угрожающие щелкающие звуки. Это гусеницы-монстры, которых обходят стороной перепела и ящерицы. А если какая-то птица окажется столь неопытной и не обратит внимания на это предупреждение, торчащий хвост послужит своего рода громоотводом. Он нечувствительный и легко перенесет нападение (рис. 7).

Гусеница каролинского бражника — чудище толщиной с человеческий палец. Вес ежедневно потребляемой пищи превышает ее собственный. Неужели табаку удастся остановить ее?

Гусеница каролинского бражника чрезвычайно сильна. Когда ее кормовое растение уже не дает достаточно пищи, мандука по земле уходит к следующему, пусть оно всего лишь в метре от предыдущего. Через три-четыре недели гусеница уже толщиной с палец, и теперь листья прогибаются под ее весом. Пришло время зарыться в землю и окуклиться. Дальнейший ход событий мы уже знаем.

Без сомнения — табак потерял свои листья и проиграл битву. Нокаут! Кажется, с этим видом гусениц уже ничего не поделаешь. Если вообще существует какая-нибудь возможность спастись, табаку следовало раньше воспользоваться ею, когда противник еще был крошечным и ранимым. Как раз этой стратегии он обычно и придерживается.

Итак, давайте-ка еще раз перемотаем наш фильм назад, до первого появления гусеницы. Здесь в природном сценарии наготове еще один вариант. Если следовать ему, история принимает совсем иной оборот.

Гусеница мандука вылупилась из яйца и впервые вгрызается в лист табака. Пережевывая пищу, она примешивает слюну к питательной каше, выдавая себя. По слюне табак узнает, что листья грызет не какая-нибудь гусеница — это его заклятый враг переходит в наступление. Надвигается опасность. Счет идет на часы.

Поэтому табак реагирует быстро: он почти прекращает затратное производство никотина, которое в любом случае ничего не даст при нападении этого противника, и в качестве первой экстренной меры добавляет в ткани листа вещества, препятствующие перевариванию. Таким образом, резкий рост гусеницы будет приостановлен, и табак выиграет время для решающего ответного удара. Подготовка отнимает у него десять часов. Теперь он готов рассылать крики о помощи. Табак посылает сигналы СОС в пустыню. Они уносятся далеко-далеко.

В общем-то, жаль, что их нельзя услышать. Сигналы тревоги имеют химическую природу. Табак смешал в своих листьях определенное ароматическое вещество, сочащееся наружу из миллионов устьиц. Несомое воздушными потоками и вихрями, оно поднимает тревогу. Душистая сирена. Беззвучная, но назойливая — для восприимчивых носов.