от чего мы также пытались его отговорить. Я забрал американского переводчика и направился к южному входу, где Келли уже ждал, чтобы встретить северокорейцев и сопроводить их в Овальный кабинет. Пока мы были там, агент Секретной службы сказал мне, что президент хочет, чтобы я вернулся в Овальный кабинет. Я был озадачен, но совершенно поражен, когда вошел в Овальный кабинет и столкнулся с Пенсом, который сказал, что ни он, ни я не будем присутствовать на встрече с Кимом. По Пенсу и Эйерсу было видно, что они в шоке. Эйерс сказал, что Трамп хотел встречу в узком кругу — только сам Трамп, Помпео, Ким и по переводчику от каждой стороны. К этому времени Трамп был почти в бешенстве, собирая стандартные подарочные наборы Белого дома (типа запонок). Одна коробка была слегка помята, и Трамп резко сказал Мадлен Уэстерхаут: “Ты испортила эту, возьми другую”. Затем он из-за чего-то накинулся на официального фотографа Белого дома. Я никогда не видел его таким взвинченным. Пенс великодушно предложил мне переждать в его кабинете. Никто из нас не думал, что передача письма Ким Чен Ына займет больше нескольких минут. Я все еще был ошеломлен тем, что меня выперли — не более ошеломлен, чем Пенс, но он все это время сохранял стойкость.

Ким Ын Чоль прибыл в час пятнадцать, и Келли проводил его в Овальный кабинет. Как он позже рассказал нам, Ким казался очень нервным, и как только они вошли в Западное крыло, он вспомнил, что оставил письмо Ким Чен Ына в машине и отправил за ним переводчика. Можно только представить, как Ким Ён Чоль думает о том, как объяснить “ Великому Преемнику”, что он забыл свое письмо. В кабинете вице — президента мы смотрели телевизор, пока пресса на Южной Лужайке отчаянно пыталась разглядеть, что происходит внутри. Время тянулось, мягко говоря, медленно. У нас был один светлый момент, когда Дон Макган пришел сказать нам, что подарки Трампа почти наверняка были нарушением санкций. Как часто говорит Макган — да, это вам не Белый дом Буша. Встреча, наконец, закончилась в два сорок пять. Трамп и Помпео вышли из Овального кабинета вместе с Ким Ён Чолем и проводили его до подъездной дорожки, где ждал его кортеж, а затем Трамп поговорил с прессой по пути обратно в Овальный кабинет.

Как только Ким покинул Овальный кабинет, мы с Пенсом вошли. Келли дал мне оригинал и грубый перевод письма Ким Чен Ына Трампу, сказав, что это единственный экземпляр. Письмо было чистой воды надувательством, написанным, вероятно, каким-то клерком северокорейского агитпропа, но Трампу это понравилось. Это было началом романа между Трампом и Кимом.

Президент с семьей уехали на выходные в Кемп-Дэвид, а мы собрались в кабинете Пенса. Ким Ён Чоль не сказал ничего нового о позиции Севера. Очевидно было, что они хотели политических гарантий, прежде чем согласиться на любую денуклеаризацию, и Трамп, казалось, был склонен дать им именно это. Поразительно, но, как и в предыдущих дискуссиях с Севером, экономические санкции казались второстепенными. Вероятно, это означало, что Северная Корея боялась военной мощи США больше, чем экономического давления, а также, вполне вероятно, указывало на то, что санкции оказались не такими эффективными, как мы думали. Келли сказал, что Север мог бы составить любое впечатление о дальнейших шагах Трампа. Он был готов сократить совместные с южнокорейцами военные учения, которые все равно считал дорогостоящими и провокационными. Пожалуй, это было худшим в переговорах — Северная Корея только что услышала от американского главнокомандующего, что наши военные возможности на полуострове подлежат обсуждению, несмотря на наши предыдущие опровержения. Это была уступка, которая могла расстроить даже Мун Чжэ Ина и его сторонников “Солнечной политики”, чьи расчеты основывались на сильном присутствии США. Для многих людей именно присутствие США позволило южнокорейским политическим левым с самого начала увлечься фантазией о “Солнечной политике”. Если бы мы когда-нибудь покинули Корею, они были бы фактически предоставлены сами себе и почувствовали бы последствия своей глупости, которых, как я полагал, они сами боялись. Как бы плохо это ни звучало, я чувствовал, что мы могли бы увести Трампа с уступа, так что, возможно, никакого реального ущерба нанесено не было. Как могла эта встреча продлиться час и пятнадцать минут? Последовательный перевод был одним из ответов, но на самом деле любая встреча с Трампом может длиться так долго или дольше. “Я болтун”, — он говорил несколько раз за время моего пребывания в должности. “Я люблю поговорить”.

Что делать дальше? Келли сказал, что, по его мнению, Трамп был готов к тому, что в Сингапуре ничего не произойдет. Я думал, что это было оптимистично. Мы говорили об установлении временных рамок, демонстрируя, что у мы не собираемся топтаться на месте целую вечность, пока Северная Корея разрабатывает и производит ядерные компоненты и баллистические ракеты. Мы расстались около 15:45, и я вернулся в свой офис. К моему удивлению, примерно в 16:10 зазвонил мой телефон. Звонили с коммутатора Кемп-Дэвида. Оператор сказал, что со мной хочет поговорить президент.

— Письмо было очень дружелюбным, вы не находите? — спросил он.

С президентом Дональдом Трампом положено соглашаться, а потом попробовать объяснить, что оно дружелюбное, но несущественное.

— Процесс пошел, — сказал Трамп. — Теперь я это понимаю. Мы просто проведем встречу, чтобы лучше узнать друг друга, а потом посмотрим, что получится. Это займет больше времени, чем я думал сначала.

Я подчеркнул, что ни снятие санкций, ни объявление о “прекращении войны в Корее” не должны происходить до тех пор, пока не будет завершена полная, поддающаяся проверке и необратимая денуклеаризация, которой всегда была политика Администрации. Казалось, он был восприимчив к советам. Я сказал, что продление обсуждений приемлемо, с одной важной оговоркой — время было на стороне Пхеньяна. Мы не располагали бесконечным временем, с чем он, казалось, смирился.

Фактически, Трамп добился того, что ему было на самом деле нужно, а именно приятных ему заголовков в прессе. Заголовков “Встреча 12 июня в Сингапуре все же состоится”.

В минувшие выходные я проинформировал Чона о встрече с Ким Ён Чолем. Южанин сказал, что Мун был просто в восторге от результата. Неосознанно вторя Трампу, Чон также сказал, что это не просто одна встреча, начавшийся процесс. Именно такой реакции Юга я и боялся. Тем временем на двусторонних американо-северокорейских переговорах в демилитаризованной зоне Север отклонил наш проект подхода к Сингапуру. Госдепартамент, столкнувшись с отказом, захотел предложить компромисс, фактически предлагая им все новые