и новые варианты. По сути они вели переговоры сами с собой, а северокорейцы наблюдали за ними и посмеивались. Я видел это много раз раньше. К счастью, Помпео согласился с моим мнением о том, что мы не должны готовить никаких новых проектов пока Пхеньян не ответит на наш. Север наконец — то устно прокомментировал наш проект и сказал, что они представят письменные комментарии на следующий день. Удивительно, как это работает. Я также настаивал на переносе переговоров в Сингапур, чтобы вывести северокорейцев из их зоны комфорта в демилитаризованной зоне. После тяжелой борьбы — прежде всего борьбы с делегацией США, а не с Севером — мы так и сделали. Даже Чон согласился, что пришло время этому балагану прибыть в Сингапур.

4 июня обсудить саммит пришел Мэттис. Он тоже был обеспокоен мягкостью нашей позиции по ядерной программе Севера и тем, что меня, известного своей противоположной позицией, не допустили к встрече с мелким Кимом. Я заверил его, что о моей опале или отставке речь не идет. Мэттис решительно сказал “Хорошо”, объяснив, что он уверен в своей оценке, что Япония и несколько других ключевых государств региона поддерживают мою позицию не отменять санкции до полной денуклеаризации. Я удивился, впервые почувствовав, что Маттис неуверен и нервничает. Я не понимал почему, пока Эйерс несколько дней спустя не рассказал мне как Трамп во время обеда с Мэттисом, издевался над ним — среди прочего, за то, что он демократ, — “способами, которых никто никогда раньше не видел”.

Во вторник, 5 июня, мы с Помпео пообедали с Трампом. За столом мы обсуждали горячее желание Муна присутствовать в Сингапуре — тему, которая уже всколыхнула азиатскую прессу из-за утечек в Южной Корее. И была реально плохая новость — Трамп не скрывал своего восторга от перспективы войти в историю как человек, который положил конец Корейской войне. Я был согласен, что мы можем в какой-то момент продать Северу юридическое окончание войны 1950–1953 года, но именно продать, а не отдать бесплатно, что Трамп был готов сделать. Для него это просто не имело значения. Он думал, что это был просто жест, огромный резонанс в СМИ, и не видел никаких международных последствий. После обеда мы с Помпео отправились в мой кабинет. Мы решили, что должны разработать что-то, что можно было бы предложить в качестве альтернативы, но никаких хороших идей не появилось. Я знал, что Япония будет особенно обеспокоена тем, что мы можем пойти на эту уступку, поэтому я не мог дождаться возможности поговорить с Ячи, который прибывал в Вашингтон в тот же день.

Когда на следующее утро мы с Помпео завтракали в гостиной (Мэттиса в очередной раз не было в стране), мы обсуждали, что можно взять с Северной Кореи в обмен на коммюнике о “прекращении войны”, включая, возможно, базовое заявление об их программах создания ядерного оружия и баллистических ракет. Я сомневался, что Север согласится или согласится с какой-либо из наших других идей, но это могло бы, по крайней мере, предотвратить безвозмездную уступку США, “прекращающую” Корейскую войну.

Позже в тот же день премьер-министр Абэ ненадолго остановился в Вашингтоне по пути на ежегодный саммит G7, проходивший в том же году в Шарлевуа, Канада, чтобы еще раз помешать Трампу раздавать слишком щедрые подарки. Абэ подчеркнул, что северокорейцы — “выживальщики”, сказав: “Они вложили в свою систему все, включая собственные жизни. Они очень жесткие, очень проницательные политики… если они думают, что вы ведете с ними бизнес по-прежнему, они тоже вернутся к своим прежним привычкам”. Хотя у двух лидеров был хороший разговор о Пхеньяне, торговые вопросы были не такими радужными, с выпадами Трампа о несправедливом торговом дефиците, тем более что США согласились защищать Японию:

* * *

После этого наше внимание переключилось со встречи с Ким Чен Ыном на участие в G7. Оказалось, что дорога в Сингапур была вымощена руинами Шарлевуа. Встречи G7 и подобные международные мероприятия в какой-то момент истории имели смысл, и иногда приносили пользу, но во многих отношениях они просто превратились в самослизывающиеся рожки мороженого. Они есть, потому что они есть.

8 июня Трамп опоздал более чем на час, вылетев из Белого дома в Эндрюс на борту Морской пехоты № 1. Затем борт ВВС № 1 приземлился на канадской военно-воздушной базе Баготвилл, откуда мы вылетели на вертолете к месту проведения саммита в Ла-Мальбе, Квебек, все еще с часовым опозданием. Это было уютное местечко, но расположенное у черта на куличках. Не то чтобы это имело значение; как обычно, мы видели только внутреннюю часть просторного отеля, где остановились все семь глав правительств и их делегаций. Трамп прибыл с намерением пригласить Россию присоединиться к G7, из которой она была исключена в 2014 году после присоединения Крыма. Он нашел союзника в лице нового премьер-министра Италии Джузеппе Конте, проработавшего менее года. Открытие пленарных заседаний G7 было спорным, поскольку Трамп находился в осаде из-за своей торговой политики, пока он не выстрелил в ответ: G7 должна отменить все тарифы, все нетарифные торговые барьеры и все субсидии. Это, в частности, покорило европейцев, которые не собирались делать ничего подобного. Дискуссия действительно показала безудержное лицемерие международных торговых переговоров, где свободная торговля неизменно хороша для всех остальных, но не для привилегированных внутренних секторов, особенно фермеров в таких странах, как Франция и Япония, не говоря уже о США и Канаде.

Трамп провел двусторонние встречи с канадским премьером Трюдо и французским президентом Макроном, где разговоры о двусторонней торговле были далеки от дружеских. Трампу на самом деле не нравились ни Трюдо, ни Макрон, но он терпел их, насмешливо скрещивая с ними шпаги на встречах, откровенно подтрунивал. Я предполагаю, что они понимали, что он делает, и ответили тем же, подыгрывая ему, потому что это отвечало их более крупным интересам — не быть в постоянной размолвке с президентом США. Трамп справедливо пожаловался обоим на то, что Китай не играл по применимым правилам в международной торговле и слишком долго выходил сухим из воды. С Канадой Трамп хотел ратифицировать новое Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA), которое в значительной степени удовлетворяет его торговые цели с Мексикой и Канадой. В случае с Францией реальной целью Трампа был ЕС. Как обычно, он повторил старую фразу: “ ЕС хуже Китая, просто он меньше”. Трамп также пожаловался на Китай и многих других членов ВТО, которые называли себя “развивающимися”, чтобы воспользоваться более благоприятным торговым режимом. Это была лишь одна