— Как говорится, хотите неприятностей, — ищите женщину, — пробормотал толстяк. — Хотя с другой стороны, одну грешницу из геенны огненной гнилая луковица могла бы и спасти. Да, век живи, век учись. А здесь такая красавица. Однако, делать нечего.

Господин вскочил из-за стола, и бодро пошел вперед.

— Пошли, пошли, чего сидишь? — крикнул он.

Путь оказался неблизким. Позже, вспоминая дорогу, Хорс никак не мог представить, где же это он побывал. Не было ни земли, ни неба, ни стен, ни деревьев. Вокруг прозрачный белый туман. Везде и всюду. Но вот толстяк остановился и принялся озабоченно озираться по сторонам.

— Вроде бы здесь, — бормотал он. — Да, точно, именно здесь.

Незнакомец протянул руки и принялся что-то вытаскивать, будто бы это был ящик из комода. Но видно он приложил слишком большие усилия, ибо огромный ящик, наполненный чем-то мягким, с громким чмоканьем вылетел из тумана, перевернулся и на господина с лысиной посыпались разноцветные клубки с серебряными нитями.

— Какие глаза у нее говоришь, ах да, зеленые. Да вот и твой путь жизненный.

He очень грациозно толстяк наклонился и поднял моток ниток, пульсирующий изумрудным свечением. Господин сделал несколько приседаний, а потом размахнулся и бросил клубок вверх. Тонкая нить, мерцая, поднялась ввысь.

— Долго жить будешь, — осклабился толстяк. — Оно и неудивительно, коли на земле у тебя такая заступница есть.

Стамбул — новая цель путешествия двух мошенников, — был уже недалеко, когда что-то привлекло внимание Альберта.

— Тише, — произнес он, подняв руку. — Ты слышишь?

— Пустое, — отмахнулся Молот. — Это всего лишь ветер.

— Обычно я говорю это людям, когда ты шаришь в их шатрах, — пробормотал Альберт. — А это значит, что нет дыма без огня. Поехали, взглянем.

— Ты с ума сошел, — воскликнул мавр. — У нас тут добра на тысячу золотых. И ты хочешь, чтобы мы вместе с лошадьми и всеми ценностями отправились неизвестно куда, только потому, что тебе показалось?

— Я уверен, что не ошибся, — возразил мнимый прорицатель.

— Вот именно! Если там никого нет — не страшно. Только крюк лишний сделаем. А вдруг и правда кто-то есть? Альберт, мы с тобой не воины. Мы честные, благородные мошенники и воры. Что станем делать, если на нас нападут настоящие разбойники?

— Вряд ли. Здесь никто не ездит — вот почему мы поехали этим путем. Думаю, нам ничто не угрожает.

Мавр не был склонен согласиться со своим другом, но тот уже развернул коня и поспешил вперед. Молот недовольно покачал головой, обернулся на небольшой караван, следовавший за ними, и закрыл глаза.

— Тысяча золотых, — пробормотал он. — Даже больше, если встретим какого-нибудь лопуха. И все шакалу под хвост, из-за какого-то любопытства. Ну, Альберт…

Однако не в его привычках было бросать друга, поэтому он поехал следом, хотя и продолжал причитать про себя — мысленно уже простившись с товаром.

— Скорее, Молот! — услышал он взволнованный голос.

Подъехав ближе, мавр увидел своего спутника, стоящим на коленях. В первый момент подумал, будто Альберт склонился над грудой камней. Но тут же он увидел человека, наполовину засыпанного пылью и землей. Тот почти не двигался, и только время от времени слабые стоны вырывались из его груди.

Оба мошенника привыкли обманывать людей, и никогда не испытывали по этому поводу ни малейших угрызений совести. Однако они не были убийцами, и судьба несчастного, погибающего от жажды, сильно взволновала их.

Молот протянул бурдюк с водой, но Альберт отрицательно покачал головой.

— Он слишком долго пробыл без сознания, — пробормотал поэт, немного разбиравшийся в медицине. — Одна капля может его убить.

Вынув другую склянку — вроде той, что привела в чувство верблюдов, — мошенник уронил несколько прозрачных капель на губы незнакомца. Тот вздрогнул, его рот приоткрылся, и Альберт поспешно влил туда еще немного снадобья.

— Это сохранит в нем жизнь, — озабоченно произнес он. — Положим его на коня, Молот. Через полчаса волью в него еще лекарство, через час можно дать бедняге немного воды. Но что потом?

Мавр уже стоял рядом с ним. Вместе они осторожно подняли умирающего и положили в седло.

— Я всего лишь разбираюсь в отварах и мазях, но я не лекарь, — продолжал Альберт, снова пускаясь в путь. — Мы не можем остаться и выхаживать его. Нет ли поблизости монастыря, Молот? Монахи смогут позаботиться о несчастном гораздо лучше, чем мы.

Солнце клонилось к закату, когда Петр, поев, направился к купцу Клыкову, которого решил взять с собой к туркам. Знал его как человека, надежного, на кого можно положиться. Жил тот пока в прежних хоромах, далековато от заовражья, подле Москвы-реки, в Острожье, известном своими лугами, а также близостью от Новодевичьего монастыря.

Дом был большой, деревянный, из бревен, тесанных со всех четырех сторон, связанных в лапу. Стоял на обрубах, составляющих фундамент. Каждый венец перекладывался мохом, щели конопатились паклей, верх хором украшал терем. Двор был обнесен заплотом без ворот, с одной калиткой, которая стояла не затворенной. Поднявшись на крыльцо, Петр постучал и немедленно раздался лязг запоров, на пороге появился хозяин.

Увидев гостя, он не удивился, приветливо улыбнулся, и пригласил зайти, сокрушаясь, что давно не виделись, а это плохо для людей, столь близко знающих друг друга.

— Но что поделаешь, дела, дела, ты в мастерской, мне ездить приходится. Там купил, здесь продал, вот и копеечку наскребешь.

В комнате Петр разделся, хозяин аккуратно развесил одежду, чтоб просохла — пока шел, начал идти мокрый снег, большие хлопья которого налипли на полушубок и шапку. Петр сказал, что сам есть не будет, обедал, а хозяин пусть ест, если собирался, разговору это не помешает. Клыков отослал слугу и внимательно вгляделся в Петра:

— Что серьезное случилось? Лицо у тебя озабочено, да и вообще, вид усталый вроде.

— Да нет, все в порядке, были кое-какие неурядицы, но все прошло. Я сразу к делу перейду. Ты, верно, знаешь Федора Адашева, одного из особо приближенных к царю людей.

Тот руками развел:

— Как не знать, его вся Москва знает. Великий посольский человек, с какими только заданиями не посылает его государь наш Иван Васильевич.

Петр продолжал:

— Направлен он к Сулейману, договариваться о мире. Меня с сыном берет, да предложил людей поискать верных. Я о тебе сразу и подумал. Ехать скоро, дней через десять. Адашев же раньше придет, ему ответ уже должны дать. Тебе, если согласен, дела свои подобрать нужно, собраться. Да мало ли что еще, не на день едем. Сам понимаешь, особых прибылей ждать не приходится. Оплатят за работу, как положено, но главное — достойно царское задание выполнить, хоть он ни о тебе, ни обо мне и знать-то не будет, нас выбрал Адашев.