— Тридцать два года назад я женился на Маргарид, дочери Дорлема, и имею от нее дочь и троих сыновей. Старший, по имени Гильхерн, едет за нами на твоей лошади, он помогает мне вместе с несколькими родственниками обрабатывать наши поля. Я держу много черных овец, пасущихся на наших землях, и полудиких свиней, злых, как волки, никогда не приходящих с пастбища под кровлю. У нас есть хорошие луга в долине Альре. Я выращиваю также лошадей, а сын мой Гильхерн — собак для охоты и войны. Наши лошади и собаки пользуются такой славой, что к нам приходят за двадцать миль, чтобы покупать их. Ты видишь, что мог бы попасть в худший дом.

Чужестранец испустил вздох затаенного гнева и поднял глаза к небу.

Жоэль продолжал, подгоняя волов:

— Микаэль, мой второй сын, — оружейный мастер в Альре, в четырех милях отсюда. Он делает не только оружие для войны, но и орудия для земледелия. Но это еще не все. Микаэль раньше, чем поселиться в Альре, работал у одного из наших родственников, потомка того мастера, который впервые придумал покрывать оловом железо и медь. И мой сын Микаэль сделался достойным своих учителей лудильщиков. О, если бы ты видел его работу! Он закончил недавно каску, на которой изображена голова лося с рогами. Ничего нельзя себе представить великолепнее этого!

— О, — пробормотал сквозь зубы чужестранец, — правду говорят, что меч галла поражает всего один раз, а язык его убивает медленной смертью.

— Друг гость, — сказал Жоэль, — до сих пор я не мог воздать должное твоему языку, так как ты был нем как рыба. Но после, когда ты будешь на свободе; ты мне расскажешь о том, кто ты, откуда и куда едешь, что видел в чужих землях, и что делается теперь в Галлии. А пока я окончу тебе мой рассказ обо мне и моем семействе.

Услышав о том, что ему грозило, чужестранец напрягся изо всех сил, желая порвать веревку; но она была крепкая, и Жоэль с сыном завязали прочные узлы.

— Я не упоминал еще о третьем моем сыне, моряке Альбинике, — продолжал Жоэль — Он торгует с Британией и со всем берегом Галлии и доплывает даже до Испании. Он торгует вином из Гаскони и соленой рыбой из Аквитании. К сожалению, он теперь уже давно на море со своей красавицей женой Мерое, и ты не увидишь его сегодня в моем доме. Но я тебе говорил, что кроме сыновей у меня есть и дочь. О, это жемчужина нашей семьи! Не я один говорю это, но и все наше племя. Все в один голос воспевают хвалы Гене, дочери Жоэля, Гене, одной из девяти жриц острова Сен.

— Что ты говоришь? — вскричал путешественник, садясь на дно повозки — Твоя дочь — одна из девяти жриц острова Сен?

— По-видимому, это удивляет и смягчает тебя, мой милый гость?

— Твоя дочь, — повторил тот, точно не будучи в силах поверить этому. — Твоя дочь — одна из девяти жриц острова Сен?

— Это так же верно, как то, что завтра исполнится восемнадцать лет со дня ее рождения. Мы будем праздновать этот день, и ты можешь принять участие в празднестве. Гость, сидящий у нашего очага, является членом семьи. Ты увидишь мою дочь. Она самая прекрасная, кроткая и мудрая из всех жриц острова Сен.

— Ну, — сказал незнакомец менее резко, — я прощаю тебе то, что ты употребил против меня насилие.

— Насилие ради гостеприимства, друг.

— Ради чего бы оно ни было сделано, но ты силой помешал мне добраться до Ерерской бухты, где ждала меня до заката солнца лодка, чтобы доставить на остров Сен.

При этих словах Жоэль расхохотался.

— Чему ты смеешься? — спросил чужестранец.

— Точно так же смеялся бы я и тогда, если бы ты сказал, что тебя ожидает лодка с собачьей головой, крыльями птицы и рыбьим хвостом, чтобы доставить тебя на солнце. Но ты мой гость, и я не оскорблю тебя, назвав твои слова ложью. Скажу тебе только одно: ты шутишь, говоря это. Никогда в жизни ни один мужчина, кроме самого старого из друидов, не вступал и не вступит на остров Сен.

— А как же ты навещаешь свою дочь?

— Я не вхожу на остров. Я пристаю к Келлорскому островку и там дожидаюсь моей дочери Гены.

— Друг Жоэль, — сказал путешественник, — ты хотел, чтобы я был твоим гостем, и как гость я прошу тебя оказать мне услугу. Доставь меня завтра на твоей лодке на Келлорский островок.

— Разве ты не знаешь, что жрецы бодрствуют там и днем и ночью?

— Я знаю это. Один из них должен был явиться за мной в Ерерскую бухту, чтобы провести к Талиессину, старейшему из друидов, который в эту минуту на острове Сен со своей женой Орией.

— Это правда, — сказал удивленный Жоэль — Когда дочь была дома в последний раз, она говорила, что старик Талиессин с нового года на острове и что жена его относится к ней как мать.

— Ты видишь, что можешь верить мне, друг Жоэль. Отвези же меня завтра на Келлорский остров, чтобы я мог переговорить с одним из жрецов.

— Согласен. Я свезу тебя на Келлорский остров.

— А теперь ты можешь развязать меня. Клянусь именем Гезу, что не буду стараться избегнуть твоего гостеприимства.

— Пусть будет по твоему, — сказал Жоэль, развязывая веревку. — Я доверяю слову моего гостя.

Между тем ночь уже наступила.

Несмотря на темноту и трудности пути, волы, хорошо знакомые с дорогой, благополучно добрались до дома Жоэля. Гильхерн, следовавший за повозкой верхом на лошади, взял выдолбленный воловий рог и три раза протрубил в него. В ответ послышался громкий лай собак.

— Вот мы и дома, — сказал Жоэль. — Ты можешь догадаться об этом по лаю собак. Мой сын Гильхерн проведет твою лошадь в конюшню, где она найдет хороший корм и мягкую подстилку.

На звуки рога из дома вышел один из родственников со смоляным факелом в руке. При свете его Жоэль ввел волов во двор.

Дом Жоэля был очень обширный и имел круглую форму. Стены его состояли из двух рядов плетня с глиной, между ними, перемешанной с мелко изрубленной соломой. Снаружи и внутри стены были обмазаны тонким слоем глины с песком. Широкая крыша состояла из основания, сделанного из дубовых бревен и морского тростника. По сторонам дома расположены были гумна, хлева, овчарни, конюшни, кладовая и прачечная. Эти постройки, образуя длинный четырехугольник, окружали обширный двор, запиравшийся на ночь тяжелыми воротами. Снаружи все это огибал крепкий частокол, поставленный над глубокими рвом. Между постройками и частоколом оставалось пространство в виде круговой аллеи в четыре локтя шириной. Сюда спускали по ночам двух огромных страшных догов. В частоколе были ворота, соответствующие внутренним воротам двора; и те и другие запирались с наступлением ночи.

Число мужчин, женщин и детей, все более или менее близких родственников Жоэля, помогающих ему в обработке полей, было очень велико. Они помещались в пристройках возле главного дома, куда собирались в полдень и вечером для общей трапезы.

Дома, построенные подобным же образом и заселенные многочисленными семействами, были раскинуты там и сям среди полей и составляли вместе карнакское племя, вождем которого был Жоэль.