Жоэль с сыном только что свезли на свои поля удобрение. Повозка с трудом взбиралась на косогор по гористой дороге, зажатой между высокими скалами, с которой виднелось вдали море, а еще дальше — таинственный и священный остров Сен.

— Отец, — сказал Гильхерн Жоэлю, — смотри, там, наверху косогора, скачет всадник прямо по направлению к нам. Несмотря на крутой спуск, он пустил коня в галоп.

— Этот человек сломает себе шею — это так же верно, как то, что добрый Ельдуд изобрел плуг.

— Куда он может держать путь, отец? Солнце уже низко, поднимается ветер, предвещая грозу, а дорога эта ведет только к пустынному песчаному берегу моря.

— Сын мой, этот человек не уроженец бретонской Галлии. На нем меховая шапка и плащ с рукавами, а ноги его обернуты дубленой кожей и перевязаны красными повязками.

— Справа у него висит короткая секира, слева — длинный нож в чехле.

— Рослый вороной конь его спускается верным шагом. Но куда он направляется?

— Отец, этот человек, должно быть, заблудился?

— О, сын мой, да услышит тебя Теутатес! Тогда мы окажем ему гостеприимство. Одежда его показывает, что он чужестранец. Сколько занимательного расскажет он нам о своей стране и своих путешествиях!

— Да будет благословен божественный Огмий и да окажет он нам свою милость! Уже так давно у очага нашего не сидел гость из чужих стран.

— И мы ничего не знаем о том, что делается в других местах Галлии. О сын мой, будь я всемогущ, как Гезу, я устроил бы так, чтобы каждый вечер за ужином у меня был новый рассказчик.

— Отец! Всадник подъезжает к нам.

— Да, вот он останавливает коня, так как дорога узка и наша повозка загораживает ему путь. Ну, Гильхерн, обстоятельства благоприятствуют нам. Этот путешественник, видимо, заблудился, и мы предложим ему кров на эту ночь, а потом задержим его на завтра или даже на несколько дней. Мы сделаем доброе дело, а он расскажет нам новости о Галлии и других странах.

— Это будет большой радостью и для сестры моей Гены, которая придет завтра домой праздновать день своего рождения.

— О, Гильхерн, я и не подумал об удовольствии, которое доставят моей дорогой дочери рассказы этого чужестранца! Он должен быть непременно нашим гостем.

— Он и будет им, отец, — сказал решительным тоном Гильхерн.

Жоэль и его сын, выйдя из повозки, подошли к всаднику и были поражены его величественным видом. Взгляд его выражал гордость, вся фигура — мужество, а манера держать себя — чувство собственного достоинства. На его лбу и левой щеке видны были свежие рубцы от ран. По виду его можно было принять за одного из вождей, которых выбирают племена на время войны, и у Жоэля с сыном еще сильнее загорелось желание видеть его своим гостем.

— Странствующий друг, — обратился к нему Жоэль, — скоро наступит ночь. Ты сбился с пути, так как дорога эта ведет только к пустынному песчаному берегу. Море скоро зальет его, потому что ветер усиливается. Продолжать путь ночью опасно. Войди же в мой дом, чтобы завтра ехать дальше.

— Я вовсе не заблудился и знаю, куда еду. Я тороплюсь. Сверни в сторону твоих волов, чтобы дать мне проехать, — резко ответил всадник, лоб которого покрыт был потом от быстрой езды.

Судя по выговору, он был родом из Центральной Галлии. Сказав это, он еще ближе подъехал к волам, загораживающим проезд.

— Разве ты не слышал меня, друг? — сказал Жоэль. — Говорю тебе, что дорога эта ведет только к морю, но ночь близка, а мой дом даст тебе приют.

— Я не нуждаюсь в твоем гостеприимстве! — вскричал в гневе чужеземец — Убери своих волов. Живее, мне некогда…

— Друг, ты из чужих стран, а я здешний. Мой долг велит мне оказать тебе услугу, когда ты заблудился, и я исполню его.

— Клянусь Ритта-Гаюром! — вскричал пришелец, приходя в еще большую ярость. — Я путешествую с тех пор, как только стала расти у меня борода, много видел разных стран, людей и удивительных вещей, но никогда еще не встречал таких безумцев, как вы оба!

После этих слов у Жоэля и его сына явилось еще более страстное желание послушать рассказы этого чужеземца. Поэтому Жоэль, не сдвигая своей повозки, ближе подошел к всаднику и сказал ему, стараясь придать своему грубому голосу как можно больше мягкости:

— Друг, ты не поедешь дальше! Я хочу сделать угодное богам, особенно Теутатесу, богу путешественников, и не дам тебе заблудиться. Ты спокойно проведешь ночь под хорошим кровом, вместо того чтобы рисковать своей жизнью на морской отмели.

— Берегись! — сказал неизвестный, кладя руку на секиру. — Если сию минуту не отведешь своих волов, я принесу жертву богам!

— Боги должны покровительствовать такому пылу, какой ты обнаруживаешь, — ответил Жоэль, с улыбкой прошептав что-то сыну, — и поэтому они помешают тебе провести эту ночь на берегу моря.

Неожиданно бросившись на чужеземца, Жоэль с сыном схватили его за ноги и приподняли над седлом. После этого, ударив коленом лошадь, чтобы она подалась вперед, они бережно поставили его на землю. Когда путешественник, вне себя от гнева, хотел обнажить нож и сопротивляться, Жоэль и Гильхерн удержали его от этого и, взяв толстую веревку из повозки, крепко, но дружески и осторожно связали его по. рукам и ногам. Обезоружив его таким образом, несмотря на его яростное сопротивление, они положили его на дно повозки. Затем Гильхерн вскочил на лошадь незнакомца и поехал вслед за повозкой, управляемой Жоэлем. Жоэль подгонял волов остроконечной палкой, так как ветер все усиливался. Слышно было, как море с шумом разбивается о береговые скалы. Несколько раз яркая молния прорезала черные тучи. Все предвещало грозу.

Но, несмотря на приближение грозной ночи, путешественник, по-видимому, не чувствовал никакой благодарности за гостеприимство, которое ему собирались оказать. Он был бледен от гнева и то скрежетал зубами, то отдувался, как будто ему было очень жарко, не произнося ни слова; Жоэль (он должен сознаться в этом) любил не только слушать других, но и сам рассказывать, и потому сказал чужеземцу:

— Мой гость — так как ты теперь стал им, — я благодарю Теутатеса, что он послал мне тебя. Узнай же, кто я. Я должен сказать тебе это, так как ты будешь сидеть у моего очага.

И, несмотря на то что путешественник сделал гневное движение, как бы желая показать, что ему это безразлично, Жоэль продолжал:

— Меня зовут Жоэль. Я сын Марина, а тот был сын Кирио, Кирио — сын Тираса, Тирас — сын Гомеза, Гомез — сын Ворра, Ворр — сын Гленана, Гленан — сын Ерера, Ерер — сын Родерика, который был избран вождем союзного галльского войска и заставил Рим в наказание за измену платить выкуп. Я — вождь своего карнакского племени, все предки мои были землепашцы, и мы возделываем свои поля по мере своих сил и согласно примеру наших предков. Сеем мы больше всего пшеницу и ячмень, в небольшом количестве также рожь и овес.

Гнев чужеземца, по-видимому, мало интересующегося этим рассказом, не утихал, но Жоэль продолжал: