Таня в сопровождении Сурдана подошла к постели, снова начала водить руками над телом Регины, а потом у них с Сурданом начался странный разговор — говорили они негромко, но вот слова — совершенно непонятные. Решив, что они треплются на медицинские темы, а от меня здесь толку все равно нет, стал рассматривать многочисленные картинки, развешанные на стене. Разговор за спиной постепенно затих.

— Ваня, подойди сюда.

— Чего?

— Мы не понимаем, что происходит, и просим тебя помочь Регине.

— Я?! Ей?! Так я же не врач! Это уже ваши проблемы.

— Ты помог, когда все считали ее мертвой.

— Так там и делов-то было — просто разбудить.

— Попробуй и сейчас, помоги! — В голосе Тани послышалась чуть ли не мольба.

— А что делать-то? — начал сдаваться я.

— Не знаю. Просто подойди к ней и прислушайся к себе.

Я пожал плечами. Если просто постоять — такое мне по силам. Подойдя к кровати, постоял, всматриваясь в Регину. Той становилось откровенно хуже — дыхание слабое, она уже с трудом облизывала пересохшие губы, а вот взгляд… Как будто вся ее душа сосредоточилась во взгляде, и она молила о помощи! Внутри что-то дрогнуло. И даже стало немного стыдно. И жалко эту беспомощную девчонку. Протянув руки, я почти закрыл ее лицо своими ладонями. Прислушался к себе — ничего, но понемногу появилось странное ощущение в ладонях. Что-то вроде того, которое бывает, когда расчесываешь подживающую ранку. И больно, и приятно, и хочется царапать себя все сильнее и сильнее. Пальцы начало сводить судорогой, но я изо всех сил держался — ведь под руками лицо Регины. Несколько раз по телу пробегала дрожь наслаждения от ощущений в руках, но постепенно все стихло. С сожалением открыв глаза, вздрогнул от страха — теперь и мои кисти сплошняком покрывали противные багровые пятна. Блин, допомогался! А теперь и сам подцепил эту непонятную заразу. И жить мне, как и Регине… не очень долго. Лицо Регины, когда я убрал ладони, подтвердило мои самые плохие предчувствия — оно стало мертвенно-белым, дыхание вообще не было слышно. Единственным отрадным моментом было то, что противные пятна больше не обезображивали ее лицо. Отмучилась.

Вид у Тани и Сурдана, когда я к ним повернулся, был почти одинаков — шок. А тут я еще выставил вперед руки с немым укором — вот, полюбуйтесь, к чему привели ваши опыты! Но Сурдан не стал извиняться, а бросился к постели Регины, опять начал водить рукам. Потом обессиленно присел на край и как-то обреченно произнес:

— Она спит! Я уже вообще ничего не понимаю!

— Как спит?! — дернулся я. — Она же не дышит?

— Дышит. Очень тихо, как усталый, измученный, но все же здоровый человек.

Таня тоже начала проверять Регину, потом тоже уселась на кровать рядом с Сурданом. И вид у обоих — были бы здесь сигареты, точно бы закурили. Мне эта тишина и задумчивые взгляды стали надоедать.

— Может, объясните, что здесь происходит?

Ответила Таня:

— Такое впечатление, что ты впитал в себя ее боль и болезнь. Она опять здорова.

Я непроизвольно посмотрел на свои ладони и тоже впал в ступор — ладони снова были чистыми! Только изменили цвет, как будто я месяц загорал на Черном море. Потом неожиданно сложилась цепочка: боль, удовольствие от нее, черные кисти, когти. Все это было, когда я рукой ковырялся в голове стражника. И если права Таня, а в моей тогдашней шутке была доля правды, то получается, что я впитал боль Регины, получил от этого удовольствие, ее вылечил, а сам?.. Становлюсь сильнее, как демон, про которого мне Таня все уши прожужжала?

Таня с Сурданом тоже внимательно смотрели на мои руки, потом во взгляде Тани мелькнуло понимание, и она глухим голосом спросила:

— Магистр, вы не будете возражать, если мы с Иваном удалимся? Ему надо отдохнуть.

— Да, да, конечно.

Болячка Регины повторилась на следующий день, но уже ближе к обеду. Немного в другом виде, в более легкой форме, но перепугала она всех здорово. Сразу отправили за Таней, за мной, и мы быстренько ее вылечили (сняли симптомы). А ночью у меня начались проблемы. Ночь вообще очень неприятная штука, если тебя что-то беспокоит. Тишина, темнота, одиночество. И любая мелочь, даже такая, как комар, может испортить жизнь. А вот у меня начали чесаться пальцы. Зуд нарастал и, что бы я ни делал, проходить не собирался. Сначала я просто тер руки друг о дружку, потом об одежду, но каждое движение только усиливало желание скрючить пальцы и во что-нибудь вцепиться. Не выдержав зуда, я провел ногтями по полированной поверхности стола. Неожиданно звук мне понравился, на мгновение стало легче. Уже не контролируя себя, закрыв глаза, я стал карябать стол. Наслаждение прервало сдавленное восклицание Тани:

— Иван, что ты творишь?!

Очень захотелось убить. И ее, и любого, кто еще захочет мне мешать. Медленно открывая глаза, я приготовился врезать этой противной девчонке. Спасло ее только то, что я еще не совсем потерял мозги. И увиденное. Рука, которой я хотел ее ударить, превратилась в черную лапу, пальцы украшали когти с металлическим отливом, сантиметров пяти в длину. А столешница, которая так нравилась мне своими инкрустациями, превратилась в подобие старой кухонной доски. Мои когти, если это действительно сделал я, продрали глубокие борозды, от лака не осталось и следа, валялись щепки искореженного стола.

Мысль после была только одна, да и то нецензурная. Виновато посмотрел на Таню, и та, уловив перемену моего настроения, осмелилась подойти. Я протянул вперед руки, она вздрогнула, но сдержалась и стала внимательно осматривать мои лапы. Самое смешное, будто устыдившись ее взгляда, руки стали стремительно изменяться. Сначала втянулись когти, а потом и сами руки побелели и вернулись к прежней форме. Через минуту все было как раньше, но Таню это не обрадовало.

— Ваня, ты превращаешься в демона.

Насчет демона можно было бы и не повторяться. Рядом с искореженным столом я и сам был готов в это поверить.

— Мы сделали ошибку, согласившись лечить Регину. Ты оказался странным демоном и, набираясь сил от боли людей, почему-то лечишь их. Но чем больше боли, тем быстрее ты превращаешься. Ты временами уже можешь воздействовать на материальные предметы нашего мира. И как только научишься делать это по своему желанию, то…

Она замолчала, невидяще смотря на меня.

— Утром мы уезжаем, иначе можем не успеть. Надо только предупредить графа с бароном, а то они подумают невесть что.

Возразить было нечего, и я только молча кивнул.

Таня ушла собираться, а я попробовал проверить ее слова — закрыв глаза, стал представлять, что когти снова вырастают из пальцев. Ничего не получилось, но это, как ни странно, принесло облегчение. Если уж я деревянный стол располосовал в щепки, то что будет с человеческим телом, если я в следующий раз не смогу сдержаться? Представлять подробности даже не хотелось.