– Впечатляет, – покрутил головой Лаврик. – Погоди, дядя Гоша… С котлованами и бетоном понятно. Но если уж еще стенные панели и окна… Должна быть цепочка, а? Тем более что тут еще немало каких-то способов, с котлованами и бетоном не связанных…

– Быстро соображаешь, молодое поколение, – одобрительно кивнул дядя Гоша. – Ну конечно, как же тут без цепочек? До черта их, самых разных… И обрати внимание: в этой системе, в отличие от всех прочих, разоблачения и посадки крайне редки. Почему так обстоит, объяснять долго и сложно, ни к чему оно… В общем, есть на что слона под окна очередной симпатии водить… Ну, поехали? Ничего тут больше интересного. А по дороге я вам усадебку Фомича покажу, сами убедитесь, что большой скромности человек…

Останавливаться в нужном месте, на самой окраине городка, он не стал, лишь сбавил скорость – впрочем, так поступали многие проезжающие, привлеченные зрелищем чуточку необычной стройки. И в самом деле, в быту так и не виденный еще ими ни разу Фомич оказался крайне скромен: за не особенно высоким забором, сотках на пятнадцати с небольшим черешневым садиком, небольшим бассейном и кирпичным мангалом с железной крышей стоял небольшой домик с мезонином, кирпичный, без особых архитектурных излишеств, под простецкой шиферной крышей. Правда, справа, со стороны въезда в городок, забор был снесен, и там стояли два автокрана, возились рабочие. Два больших бревенчатых здания были уже возведены до половины, и сразу видно – работяги старались, как для себя.

– Вот она, и будущая конюшня, вот он, и каретный сарай, – сказал дядя Гоша, трогая машину.

Лаврик хмыкнул:

– А райком партии моральное разложение не пришьет? Или что-то вроде?

– Милай, – задушевно сказал дядя Гоша. – К Фомичу на шашлычки не только райком с крайкомом, но и из столицы, бывает, заезжают. Организация республиканского подчинения, ага. И знаешь, что самое смешное? Законы тут, в принципе, никакие не обойдены, в частном доме можно держать и лошадь, и телегу. И нигде не сказано, что лошадей не может быть две, а телега непременно должна быть телегой, а не точной копией барского экипажа столетней давности…

Мазур сидел на скамейке под экзотической магнолией – росшей тут как лебеда, – лениво полизывал мороженое, пребывая в скверном расположении духа.

Поводов для недовольства лично собой – впрочем, как и другими, у него не было ни малейших. Просто-напросто два прошедших дня нельзя было назвать ни хорошими, ни плохими. Они прошли никак с точки зрения дела. Ровным счетом ничего, имевшего бы значение для дела, не произошло.

Правда, как субъект крайне сомнительного греческого происхождения и говорил, обосновавшаяся в домике тети Фаи компания увеличилась ровно наполовину – за счет прекрасного пола. Во исполнение инструкций, отрабатывая иудины сребреники, Мазур ввел в компанию Алину и заодно ее подругу Марину. А вскоре Лымарь привел Ольгу, красивую русоволосую девушку спортивного вида, с которой, изволите ли видеть, познакомился на танцплощадке, в точности, как Мазур с Алиной. Все трое, естественно, притворились, что верят этому самому обычному на курорте делу, познакомились, как ни в чем не бывало (разве что любопытствовали про себя порой, в каком она звании – лейтенант или уже старшой, для капитан-лейтенанта все-таки слишком молода).

И ничего это не изменило, как ни в чем не бывало продолжалась прежняя курортная жизнь, какой она была до того, как Лаврик выложил всю правдочку: с вылазками на пляж, на охоту за крабами и мидиями, в «Якорь», где им понравилось больше всего. Расклад был нехитрый – Алина считалась официальной девушкой Мазура, Ольга – официальной девушкой Лымаря, а темноволосая красотка Марина оставалась в неопределенном статусе подруги подруги. Чтобы не выходить из роли, холостяковавшие Лаврик и Морской Змей за ней легонько ухлестывали, но она, ухитряясь это проделывать как-то легко, непринужденно и необидно для кавалеров, всякий раз, выражаясь фигурально, выскальзывала из рук, давая понять, что и такое положение ее вполне устраивает. Подруга подруги весело проводит время за компанию и ничего больше от жизни не хочет. Помня все, что говорил Жора, Мазур ожидал, что она начнет предпринимать легонькие атаки на Вадима – во исполнение озвученного Жорой плана, – но ничего подобного не происходило. Даже Лаврик в кругу своих признавался, что ситуация ему решительно непонятна – а, может, по каким-то неведомым соображениям те, кто ее послал, тянет время или чего-то ждет…

Правда, третьего дня произошло нечто новое в привычном раскладе – женская часть компании, как бы это удачнее выразиться, приобрела некоторую автономию. Алина с Мариной с Верой скентовались как-то быстро и легко, а Ольга к ним присоединилась еще непринужденнее (ничего удивительного, если знать, из каких неведомых большому миру дебрей она сюда явилась). Женский квартет частенько резался в карты исключительно в своей компании, о чем-то секретничал с извечными женскими смешками и перешептываниями, а вчера и сегодня опять-таки чисто в своем составе выбирался в ресторан, мотивируя это тем, что мужчины – не самая глупая выдумка природы, но женщинам иногда хочется отдохнуть и развеяться исключительно в своем кругу. И убедительная просьба к господам мужчинам не усматривать в этом каких-то затаенных замыслов. Они девочки порядочные, а одна к тому же – верная жена.

Господа мужчины переносили это стоически. По большому счету, Мазуру Алина была никто и звать ее никак, так что ее облико морале его нисколечко не волновало. Облико морале Ольги никого не волновало по совершенно другой причине, известной здесь считанным людям, Марина была девушкой свободной, как ветер. Что немножко удивило Мазура, так это позиция Вериного благоверного – Вадим, не раз показывавший себя изрядным ревнивцем, преспокойно, не выказывая ни малейшего неудовольствия, отпускал Веру в эти «походы амазонок», как их поименовала неглупая и острая на язык Марина. Видимо, был в ней совершенно уверен. Тем более что уходили они на пару-тройку часов, возвращались в «пионерское время», выпившими самую чуточку. А вечером начиналось нечто, носившее некоторый оттенок комедии. Официальные курортные подруги, как известно, существуют не только для того, чтобы жариться с ними на пляже и попивать пивко под крабов.

А потому в рамках легенды Мазур ближе к вечеру отправлялся с Алиной к ней домой (между своими можно признать – без малейшего насилия над собственной личностью). Это была еще не комедия. Комедия заключалась в том, что ту же легенду приходилось поддерживать и Лымарю с Ольгой – а потому и они, что ни вечер, исчезали из домика тети Фаи. Чтобы провести скучную ночь на какой-то явочной квартире дяди Гоши – («между нами был кинжал»). Впрочем, прекрасно зная Генку Лымаря, Мазур подозревал, что Добрый Доктор Заболит (каковое прозвище он носил в определенных кругах), к бабке не ходи, непременно попытается сделать отношения менее платоническими – но вышло ли что-нибудь из этого, определить решительно не мог. Лымаря-то он знал, как облупленного, а вот Ольга оставалась для его вещью в себе – не из того питомника девочка, чтобы расстегивать душу хотя бы на одну верхнюю пуговицу…

Поначалу, когда эти «походы амазонок» только начались, Лаврик чуточку воспрянул душой – ему, как и остальным, показалось, что тут-то и начнется задуманная неведомым Умником работа по психологической обработке Веры в нужную сторону. Однако Ольга, вернувшись, всякий раз докладывала, что абсолютно никаких признаков этого не наблюдается: обычная женская болтовня за все на свете, винцо в умеренных количествах, танцы с теми, кто был этого достоин, поскольку держался вполне вежливо – и решительное отсечение попыток углубить знакомство. Ни малейшей зацепки. Ничего, что походило бы на психологическую обработку, вообще на повышенный интерес двух подружек к Вере, выхоливший бы за рамки обычного курортного знакомства.