Подмастерье не отрывал взгляда от мёртвого лица Терезы.

Да. Пусть и шлюха, а всё-таки красавица. И ведь выбрали её совершенно случайно. Она могла уцелеть, если бы не предложила им своё тело, пока Красавчик и Подмастерье вместе шагали до бойни в Баррио де Чино. Едва отошли от Терезы, Подмастерье осенило: хороший вариант, народу на улице никого, давай заберём девицу, а попозже вместе пристально рассмотрим – годится или нет. Сказано – сделано: забежал вперёд, подстерёг в переулке, тряпку с эфиром на морду, и всего делов. Надо было видеть глаза дурёхи, когда она узнала Красавчика. Эх, все бы такие ангелочки попадались – гораздо меньше потом возни с требухой. Это уже третья кукла. Осталась последняя, друзья стараются успеть к определённой дате. Он предупреждал Красавчика: под них копает русский легавый, очень опытный, раскрывший массу преступлений. Однако Красавчик лишь отмахивался: нас, говорит, не посмеют тронуть, наверняка полиция ищет маньяков вроде Хищника из Трухильо и думать не думает о человеческих жертвоприношениях во славу религии инков… Здесь не Гаити, мы добрые христиане. И зря… Честное слово, лучше от греха убрать русо, пока тот не разузнал самого важного… Хотя вот в одном Красавчик прав: времени у русо почти не осталось.

Ведь праздник уже скоро начнётся.

А после праздника, когда придут нерождённые, расследование русо станет бессмысленным. Избранный уедет со своей любовью в свадебное путешествие, неудачник так или иначе погибнет ужасной смертью. Подмастерье взглянул на часы. Ровно два ночи. Пора ставить куклу на подмостки, а Красавчик запаздывает. Уж не случилось ли с ним что-нибудь? Нет, опасаться не следует: Красавчик никогда не сдаст друга легавым, но если вдруг творца арестуют, Подмастерье в одиночку не завершит создание новой красотки. Не сошьёт, не выкрасит – и, таким образом, не привлечёт внимание демонов Уку Пача. Ему останется вечно смотреть на свою любовь издалека и, скрипя зубами, наблюдать, как она улыбается другим мужчинам и щедро дарит им поцелуи. А такого больше быть не должно! Подмастерье почувствовал острую нервозность. Ну, где же шляется этот идиот? Вероятно, пора звонить ему на бойню. Иногда он просто сидит там, медитируя над кусочками кукол в соляном растворе. Эстет придурочный. Тут с ума сойдёшь, пока…

В дверь деликатно постучали – условным стуком.

Раз-два-три. Два. Раз-два-три. Два. Подмастерье улыбнулся. Надо же, наконец-то.

О, сладкая ночь чудес. Они поедут дарить нерождённым Уку Пача третью куклу…

(100 км от Сталинграда, кинокопия Москвы)

…Панорама прекрасного летнего города в очень ярких красках. Бьют, искрясь водой, фонтаны, гуляют девушки с мороженым, модно одетые люди на экране вообще, судя по виду, крайне довольны жизнью. Их причёски уложены лучшими стилистами, у всех на лицах широкие улыбки, прекрасные белые зубы без признака кариеса, многие смеются, некоторые даже пританцовывают. Словно невзначай в центре съёмки проходит широкоплечий блондин с чёрно-жёлтым шарфиком (он странно смотрится летом, но тем не менее), и камера фиксирует шарфик крупным планом. Юноши даже на первый взгляд очень красивы, а девушки с кудряшками и идеальным макияжем так и вовсе просто неотразимы. Камера приближает двух людей, сидящих на скамейке у ВДНХ. Оба одеты в форму бойцов Красной армии, но прохожие мало обращают на это внимание. Наверное, где-то рядом снимают кино. Зрители в зале усмехаются: они обо всём догадались. Какая-то женщина начинает пересказывать подруге на ухо мысли по поводу следующей сцены, на неё шикают. Она смотрит фильм с надменным лицом, делая вид, будто ей ничуть не интересно.

Петров не устаёт ошалело оглядываться вокруг. Он матерится (разумеется, в стиле цензуры нового российского кино с запретом мата: «ёрш твою медь» и «япона мать») и одновременно крестится. Кстати, бойцы в Сталинграде исключительно верующие, все с иконками и обязательными крестами: мода на религию началась с фильмов Михалкова.

– Я даже не чаял, шо такое существует, – обалдело говорит Петров. – Нет, наши, хто на разведку сюды ходил, часто рассказывали, но я думал: ить, собаки, завираются же…

– Я тоже, – честно сообщаю я ему. – Хотя много раз слышал про этот город.

В общем-то, Москва коммерческого кино напоминает настоящую, пусть и не до такой степени. Рекламы в ней в сто раз больше, чем в реальной жизни. Вот, например, к нам подсела девушка. Улыбается обоим (помня мир порно, я сильно осторожен) и говорит:

– Вам известна марка майонеза «Мальве»? Не правда ли, она потрясающая! Я всегда кладу его в салаты, и они ничуть не портят мою фигурку! – Встаёт, крутится перед нами и снова садится. – Лёгкий, чудесный, нежный, на перепелиных яйцах… Бесподобно!

Я вздыхаю и пристально смотрю ей в лицо:

– Вы вообще в своём уме?

– Конечно, – абсолютно не смущается она. – И знаете, благодаря чему? Я очень часто кушаю салаты с «Мальве», мой мозг получает нужные витамины, и поэтому…

Хряск. Взвивается платьице, девушка исчезает за спинкой скамейки. Это не привыкший к рекламе Петров не выдержал и ударил её прикладом. Не гламурно, зато действенно. Думаете, помогло? Как бы не так. Свято место пусто не бывает: тут же подсаживается некий вёрткий чувак и с ходу начинает орать моему армейскому другу в ухо: «О'кей, Гугл!» Петров застыл, как скульптура, – видимо, от шока. Тот самый блондин с чёрно-жёлтым шарфиком, в тёмных очках, вдруг разворачивается и идёт к нам медленным, тяжёлым шагом, – опять слоу-мо. Ну конечно, мы сейчас определённо в кино Бекмамбетова, а там иначе не бывает, не то фильмы были бы в два раза короче.

– Привет, друзья, – сообщает блондин, подойдя к нам. – Вы слышали о новом тарифе «Пчелайн»? Интернет всего за сто пятьдесят рублей, делайте с ним, что хотите… А ещё… Вы попросту не представляете, какие возможности открывает волшебная скорость…

Выстрел. Блондин мешком валится на асфальт. Из дула винтовки Петрова поднимается сизый дымок. Тип с «Гуглом», подавившись на полуслове, ложится ничком и, пятясь, словно рак, отползает. Я не знаю, как реагировать. С одной стороны – прямо на моих глазах произошло убийство. С другой… Ну я же сам ВСЕГДА хотел ЭТО сделать.

Петров дёргает затвор «мосинки». Гильза падает и катится, звеня.

– Заколебал, – говорит боец с мужицкой откровенностью. – Дурной какой-та. Шо делать, шлёпнул гада по законам военного времени, он к нам лишнее внимание привлекал.

Публика на звук выстрела даже не оборачивается. В российском гламурном кино ведь главное напихать в кадр брендов по самое извините, а остальное, включая сюжет, – не важно. Вот и тут – сюжет таинственный. Идет дождь, платья липнут к девичьим телам, волосы повисают с капельками воды, и девушки романтично начинают целоваться с возлюбленными. Взвиваются ввысь струи фонтанов. У меня стойкое ощущение: кругом не люди, а скалящиеся целлулоидные манекены. Уметь играть в современных фильмах вовсе не нужно, это доказал Василий Степанов в том же «Обитаемом острове» и дети многочисленных маститых режиссёров. Делается простой микс: пара узнаваемых лиц, много рекламы (фильм должен окупаться ещё на стадии его создания) и убогие спецэффекты, содранные у Голливуда. Да вот и всё. А, ну плюс патриотизм, чтобы отсыпали лишнее бабло из госбюджета. В небе с визгом тормозов пролетает раздолбанная «Волга», оставляя следы дымных полос, – кажется, «Чёрная Молния». В соседнем кафе посетители пьют пиво, – повернувшись к камере с застывшими улыбками, они демонстрируют зелёные этикетки. На нашу скамейку опять присаживаются (вот реально, настоящий конвейер) – мужик в телогрейке и со щетиной, явно косящий под бомжа. Однако при ближайшем рассмотрении видно, что телогрейка сшита Лагерфельдом, щетина надушена парфюмом от Пако Рабана, подстрижена профессиональным стилистом, а сам бомж – откровенно нетрадиционной сексуальной ориентации. Хотя кто так уже говорит? Это гетеросексуалы стали нетрадиционны, особенно в кино.