– О, расскажите нам о нем! – попросила ведущая актриса. – Нам здесь предстоит провести по крайней мере несколько часов, и это поможет убить время.

– Точно, точно! – подхватили остальные члены труппы; они всегда были готовы слушать то, что говорит администратор. Тогда администратор встал и поклонился, прижав руку к сердцу, будто стоял на авансцене, потом снова сел и начал свой рассказ.

– Это случилось много лет назад – около десяти, как мне кажется, – когда я вез на гастроли основную труппу, которая ставила «Откровения светского общества». Некоторые из вас вспомнят эту пьесу. Она долго шла как в городе, так и в сельской местности.

– Я ее хорошо знаю, – перебил его «благородный отец». – Когда я был «ведущим юношей», я играл роль Джоффри д’Альмонтьера, негодяя-француза, в пьесе труппы старого Джорджа Бакнила «Семья Смолл», где Эванжелина Деструд играла роль леди Маргарет Скеффингтон. И это была чертовски хорошая пьеса. Я часто удивляюсь, почему никто не возобновит ее постановку. Она стоит дюжины этих дрянных, сентиментальных…

– Тише, тише! – закричали ему все остальные, заставив прервать негодующую речь. Администратор же продолжал:

– В тот раз у нас была эпидемия собак.

– Чего?

– Как?

– Собак?

– Ох, объясните же! – послышались восклицания труппы.

– Собак и других животных, – кивнул администратор. – Но лучше я начну с самого начала. Во время предыдущих гастролей я возил спектакль «Урок креста». Так как мы рассчитывали на сбор у благочестивой публики, я счел за лучшее создать видимость достойного морального облика труппы, поэтому специально выбирал актеров семейных. С нами отправились только такие люди, и неважно, какими старыми и уродливыми были бы женщины, – я знал, что они встретят радушный прием у тех зрителей, на которых мы делали ставку. Но я не ожидал того, что произошло: они все взяли с собой детей. Я бы ничего не имел против, если бы дети были постарше, ведь тогда они могли бы пополнить толпу зрителей. Я бы даже платил им гонорар. Но мои актеры взяли младенцев и малышей, которые нуждались в постоянном присмотре. Вы не поверите, сколько юных нянек и служанок из работных домов и других заведений мы везли с собой. Когда я приехал на вокзал и увидел поезд, который выделил мне инспектор, то глазам своим не поверил. Из всех окон высовывались няньки с младенцами на руках, а платформу заполняли старухи и детишки. Все они ворковали, хохотали, и плакали, и щелкали пальцами, и вытирали слезы, и махали платочками. Почему-то к поезду прибежало множество гуляющей публики, так как день был воскресный, и эта толпа все росла. Мне ничего не оставалось делать, как только запереться в своем купе, опустить штору и молиться, чтобы мы отправились вовремя.

Когда мы добрались до Манчестера, где начинались гастроли, посмотреть на актеров собралась обычная воскресная публика. Едва поезд заскользил по дуге Биржи, я выглянул в окно и с удовольствием увидел людей, которым не терпелось первыми увидеть «знаменитую театральную труппу, играющую “Урок креста”», как броско гласили наши афиши. Но тут я заметил, как по всем лицам шеренги пробежало выражение удивления, подобно ветерку, пробегающему по пшеничному полю, а потом на всех лицах, у мужчин, женщин и детей, сверкнули белозубые улыбки. Я посмотрел назад и опять увидел тот же чертов парад младенцев, болтающихся в окнах. Толпа разразилась веселыми криками; я подождал, пока они столпились вокруг младенцев, а потом сбежал к себе в гостиницу.

То же самое повторялось снова и снова на протяжении всего турне. В каждом городе, куда мы приезжали и откуда уезжали, собиралась такая же толпа; мы приезжали и уезжали под взрывы хохота. Я бы не возражал, если бы это приносило нам пользу, но почему-то многие люди оказывались разочарованы и желали получить обратно свои деньги, когда приходили смотреть пьесу, в которой задействована толпа младенцев, и обнаруживали, что они не участвуют в спектакле. Я тихонько поговорил с некоторыми актерами труппы насчет того, нельзя ли отправить часть малышей домой, но все они мне ответили, что уже все организовали и не могут изменить свои распоряжения насчет детей. Только одна молодая супружеская пара меня повеселила. Я знал, что они только что поженились. С ними была маленькая девочка, лет трех, которую они нарядили мальчиком. Когда я их разоблачил, они откровенно сказали мне, что, так как у всех остальных были с собой дети, они решили, что будут слишком выделяться на общем фоне, поэтому взяли девочку напрокат у одной бедной родственницы и пообещали нести за нее ответственность во время турне. Это меня рассмешило, и я больше ничего не смог сказать.

И потом, все эти дети имели еще один недостаток: не было ни одной эпидемии детской болезни на сто миль вокруг нас, которую не подхватил бы кто-то из них – корь, коклюш, ветрянка, свинка, стригущий лишай – все, что угодно, пока поезд не только стал похож на детские ясли, но и запах в нем стоял, словно в яслях и больнице одновременно. Поверите ли, вся сеть железных дорог Англии была усыпана бутылочками с сосками и сухариками.

– Ох, мистер Бенвиль Нонплассер, как вы можете? – запротестовала ведущая актриса на роли старух. Администратор же продолжал:

– Прямо перед окончанием гастролей я собрал всю труппу и объявил, что больше никогда не позволю брать в мои турне ни одного младенца; во всяком случае, в свой особый поезд. И это решение я выполнял с того дня по настоящее время.

Наше же следующее турне было совсем иным. Мы ставили, как я уже говорил, «Откровения высшего света», и, конечно, состав исполнителей был другим. Нам нужно было создать стильный, аристократический эффект, поэтому мы взяли с собой много актеров-любителей из высшего общества. Большие роли, конечно, были поручены профессионалам, а все мелкие – великосветским любителям. Это было не слишком приятное время, поскольку они без конца завидовали друг другу. Великосветские любители, как обычно, считали себя более талантливыми, чем настоящие актеры театра, и некоторые напускали на себя вид, который вас бы рассмешил. Могу вам сказать, они вели себя так бестактно, что выводили из себя наших людей. Сначала я пытался сохранять мир, поскольку эти любители придавали пьесе как раз ту атмосферу, которая нам была нужна, но через некоторое время это привело к разделению на два лагеря, и я обнаружил, что все время делаю что-то не так. Что бы я ни делал, что бы ни доставал, все хотели получить это; и при том не допускалось ничего, что могло бы принести хоть малейшее преимущество одной из сторон конфликта. Наконец мне пришлось решительно настаивать на каждом своем решении, и всякий раз при этом где-то таилась опасность, так что мне приходилось постоянно быть настороже, чтобы не остаться вообще без труппы. Мне кажется, я не мог даже на час избавиться от постоянных жалоб завистников друг на друга. Конечно, предотвратить ссору заблаговременно не составляло для меня большого труда, да вот беда – они постоянно возникали в новом месте, и зачастую я узнавал о причинах, только когда было уже слишком поздно что-то делать. Но главное: запретив после предыдущего тура младенцев во время гастролей, я не подумал о том, что необходимо запретить что-то еще, и в результате внезапно обнаружил, что у нас возник взрыв числа домашних животных.