— Я очень хорошо знаком с этими подробностями, — последовал резкий ответ. — Мы изучали эти специальные входы и выходы, которых не хватает другим расам; это сделало возможным улучшение человеческой породы до уровня, когда каждая личность обладает огромной силой, но не применяет ее против других существ в силу своей жизненной философии — вы помните?

Модьун с грустью вспомнил те времена, когда о человечестве можно было говорить как о расе, но настойчиво продолжал гнуть свою линию.

— В работающем электронном приборе неиспользуемые входы и выходы создают шум. В человеческом мозгу они стали источником беспорядка и неправильных связей. Тем не менее, в свое время обнаружили, что входы принимают все мысли других людей, а выходы передают все биотоки мозга в единое психическое пространство. Моя точка зрения такова: все, что входит и выходит, как бы обременено шумом, и было невозможно отделить информацию от шума до тех пор, пока не была изобретена наша система. Я не вижу ничего неправильного в том, что применение силы ограничивается философией — кроме тех случаев (я начал это понимать), когда ограничение работает на общее саморазрушение. Это означает, что я нахожу себя вправе свободно отдавать необходимые распоряжения. Думаю, что смогу с легкостью помочь вам обойти или аннулировать барьер, запрограммированный внутри вас… — Модьун не закончил предложение. — Ведь в конце концов, — подытожил он, — я всего лишь хочу получить больше информации.

Последовала долгая пауза. Взгляд инопланетянина замер на Модьуне. Наконец нунули сказал:

— Я отвечу почти на любой вопрос, кроме этого. Я не уверен, что ваши знания способны преодолеть созданное членом комитета. Что еще вы хотели бы знать?

— Где находится Зувг?

— Я не знаю. Я никогда не был там. Очевидно, они не допустят к вам того, кому это известно.

Модьуну это показалось честным ответом. Он попросил:

— Тогда расскажите мне, что вы знаете о комитете.

— Это самая совершенная раса в галактике. Те науки, которые они не развивают сами, заимствуются ими у других рас с помощью их метода управления разумом. Они — единственные по-настоящему бессмертные.

Модьун прервал его:

— Вы имеете в виду «живущие дольше всех»? — Он улыбнулся. — В настоящее время человек живет около тридцати пяти сотен земных лет. Возможно, что эволюция в конце концов доведет этот срок до десяти тысяч. Существуют естественные причины, по которым нормальная клетка увядает, что в результате приводит к смерти.

Гладкое загадочное лицо было мягче, чем когда-либо.

— Я повторяю: они по-настоящему бессмертны. Нескольким членам комитета более ста тысяч земных лет. Вы понимаете?

— Но на этой стадии развития галактики такое невозможно, — запротестовал Модьун. — Есть только один способ…

Он забеспокоился.

— Много лет назад мы, люди, решили не идти по такому неестественному пути.

— Вы не хотели идти по нему из-за вашей философии, ведь так?

— В основном, я полагаю, да. Но также и потому…

Модьуна прервали.

— Это и была ваша ошибка, — последовал спокойный ответ. — Природа не беспокоится о том, правильные вы применяете методы или нет. Имеет значение только сам факт. А факт заключается в том, что все они прожили во много раз дольше, чем любой из людей, и вы никогда не были способны на то, чего они достигли.

Существо на матраце оборвало фразу.

— Наверное, теперь вы наконец перестанете задавать дурацкие вопросы, и мы сможем расстаться.

— Да, — сказал Модьун. — Остальное я узнаю, когда побеседую с представителем комитета. Вы можете организовать такую встречу?

— Это невозможно — по причинам, которые я уже объяснил. Они не принимают сообщения. Они только посылают их, причем в форме приказов.

— Если только представится возможность, — сказал Модьун, — вы же знаете, где я.

— Конечно, я знаю, где вы, — гласил произнесенный с удовлетворением ответ, — и куда вы собираетесь.

— Куда же?

— В никуда.

Все закончилось.

По крайней мере, для людей-животных проблем больше не существовало. Возвращаясь в свою спальню впервые после ареста и суда, они робели и волновались. Но, когда ничего плохого не случилось, а соседи по комнате окружили их и стали хлопать по плечам и жать им руки (были даже аплодисменты) они быстро возобновили свое беззаботное существование.

Все же они, конечно, приобрели суровый опыт. Сила пережитого потрясения обнаружилась после того, как они вернулись в каюту Модьуна. Когда Модьун, закончив принимать ванну, вышел в гостиную, он увидел, что люди-животные разглядывают все вокруг с завистью и удивлением. Они, казалось, забыли те часы, которые провели здесь раньше. Они изучали роскошную обстановку гостиной, разглядывали великолепно оборудованную ванную комнату, громкими восклицаниями выражая свой восторг при каждом новом открытии. Персональная кухня и столовая привели их в окончательное и полное изумление.

— Дружище! — произнес Руузб, подозрительно склонив голову набок. — Это действительно замечательно. Как же это получилось?

— Да, как? — поинтересовался Неррл.

Иггдооз и Дуулдн замерли рядом с округлившимися от любопытства глазами.

Модьун дал им объяснение, предложенное высокопоставленным офицером-гиеной.

— Мне объяснили, — сказал он, — поскольку меня не было в списках для спален, не нашлось другого места, кроме свободной офицерской каюты.

— Дружище! — восхищенно проговорил Рууузб. — Я думаю, после этого стоит быть безбилетным пассажиром.

Модьун великодушно предложил:

— Почему бы вам, друзья, не приходить сюда и не обедать со мной? Так мы сможем держаться вместе.

Они охотно согласились. Теперь он имел компаньонов на время обеда. Что было приятно. Не потому, что эта компания много значила для него, скорее оттого, что теперь они почти беспрерывно болтали о приближающейся посадке. Тема приобрела характер навязчивого состояния. Когда звери уходили на подготовительные тренировки, Модьун включал свой телевизор с замкнутым контуром, и на экране появлялся высокопоставленный человек-гиена с очередной речью на тот же предмет. В предшествующие посадке часы только по одному каналу передавалась музыка.

На второй день, когда четверка явилась в его каюту, у каждого был пакет и длинный прибор, излучавший статический заряд; мозг человека немедленно зарегистрировал это излучение. Модьун осмотрел оружие и увидел, что оно не земного происхождения и конструкции.

— Очень остроумно, — сказал он, возвращая оружие человеку-ягуару, его владельцу. На щеках Дуулдна вспыхнули два знакомых ярко-красных пятна.

— Ты смеешься? — возмутился он. — Прошло немало времени, пока до моей башки дошло, как работает эта штука. А ты ведешь себя так, словно уже все понял.