Ну ладно, тут она слегка утрирует, Малюков с Делиевым не отвертятся, а вот Соломатин почти наверняка ускользнет от правосудия.

Ведь не зря же следователь его оставил под подпиской, а не отправил в СИЗО, как остальных. Понимал, что позиция обвинения в отношении Соломатина шаткая, оправдательный приговор для него вполне возможен, и как тогда компенсировать режиссеру время, проведенное в камере? Ведь какой- нибудь дядя Вася примет оправдательный приговор, как манну небесную, в ноги кинется, что отпустили, а всемирно известный режиссер – нет. Он свои права знает, а зарубежная пропаганда только и ждет, когда ей подкинут очередной жареный фактик о произволе властей.

Ирина покачала головой. К сожалению, руководство оценило гениальность Алексея Сергеевича Очеретного и повысило в должности аккурат посреди расследования этого дела, и без него железобетонных улик против Соломатина не нашли, отправили в суд как есть, надеясь, что судья придерживается принципа – отсутствие доказательств не есть доказательство отсутствия.

Мог бы следователь и освободить ее от лишней работы, исключив режиссера из состава обвиняемых, но нет, видимо, духу не хватило пойти против указания соответствующих органов…

Ирина покосилась на Келлера, сидящего нарочито поодаль от других адвокатов.

Интересно, а он как? Получил ли указания от компетентных сотрудников и если да, то что решил? Будет защищать вполсилы, чтобы Соломатину впаяли-таки срок, или не захочет портить себе репутацию гениального адвоката? Впрочем, он товарищ хитроумный, понимает, что судья скорее всего заряжена, вынесет приговор, который надо, поэтому ему можно проявлять свой высочайший профессионализм безо всякого риска.

Эх, выведать бы у Веры Ивановны, общая у них тактика защиты или каждый за себя, но это, к сожалению, неэтично.

Ладно, перед началом процесса всегда так. Кажется, что никогда ни в чем не разберешься, не справишься, не установишь истину, а потом шаг за шагом, потихонечку, и в конце концов правда выходит на свет…

* * *

Вера не собиралась смотреть, как судят Мишу, ведь он муж только формально, а по сути без пяти минут посторонний человек, и сколько бы ему ни дали, все будет мало за ее разрушенную жизнь.

Папа приходил, уговаривал, подолгу пил чай на кухне, пока не звонила мама и не кричала в трубку: «Хватит мне расстраивать ребенка! Все она правильно решила, а ты вечно ничего сделать не можешь, только ходишь людям душу мотаешь! Немедленно домой!»

Папа вздыхал тяжело и шумно, как морж, которого они со Славиком однажды видели в зоопарке, обнимал внука, крепко целовал дочь и брел домой, а Вере хотелось плакать, но не от несправедливости судьбы, а просто так.

Отчаяние все еще накрывало ее свинцовыми волнами, но теперь удавалось иногда вынырнуть на поверхность и перехватить свежего воздуха надежды.

В любом положении можно найти плюсы, и, как ни странно, есть они и у жены преступника. Во-первых, разводят в одностороннем порядке, не спрашивая согласия мужа, а главное, не нужно делить с ним жилплощадь. Мишу просто выпишут, и все, и останутся они с сыном в любимой обжитой квартирке, а когда бывший муж освободится, она его на порог не пустит. Пусть идет к родителям. Воспитали вора, пусть с ним до конца и нянчатся.

Вера прикидывала, как отвезет Мишины вещи его родителям или просто выкинет весь его туристский хлам, а в освободившейся кладовке устроит гардеробную, но тут обычно поднимала голову совесть и нашептывала, что квартира эта в сущности Мишина, у него до свадьбы была однушка, и на обмен с доплатой заработал тоже он. Ее родители кое-что дали, но совсем чуть-чуть, как раз на кладовку-гардеробную. Справедливо ли будет лишить мужа честно заработанного жилья? Этот вопрос смущал Веру, но вскоре она сообразила, что это только у нас в стране имущество супругов делится пополам, а во всем цивилизованном мире кто виноват в разводе, тот и уходит с голым задом. Равноправие мужчины и женщины это, конечно, очень хорошо, но вступая в брак, люди доверяются друг другу, и если один предает, то должен компенсировать второму хотя бы материальный ущерб. В идеале, конечно, и моральный, но в нашем равноправном обществе это утопия.

Папа не говорит вслух, но считает, что предательница – она. Только нет, Миша первый ее предал. Муж был у нее первым, и после она была ему верна, и сын у нее от мужа, а не черт знает от кого, как, например, у соседки по палате роддома, которая, забеременев от женатого любовника, обманом затащила в ЗАГС давно влюбленного в нее дурачка. Нет, Вера была прекрасной женой и билась не за себя одну, а за всю семью. Ей не в чем себя упрекнуть, и не обязана она прощать предательство, и отсутствие ее в зале суда продемонстрирует всем заинтересованным лицам эту непреклонную позицию.

Однако накануне первого заседания ее снова вызвала начальница и, ласково улыбаясь, спросила, как Миша.

Вера пожала плечами:

– Понятия не имею, Альбина Семеновна.

– Но адвоката, я надеюсь, поменяли?

– Спасибо, что побеспокоились, я это очень ценю, – зачастила Вера, – но пусть уж идет как идет. Не стоит он ваших хлопот.

Начальница нахмурилась:

– Все-таки, Вера, поражаюсь я твоей черствости. Решается судьба родного мужа, а ты преспокойненько сидишь и смотришь, как он получает максимальный срок из-за безграмотного адвоката!

– Я даже смотреть на это не собираюсь.

– Ах, Вера, Вера! – Альбина Семеновна с укоризной покачала головой. – Вспомни, что ты все-таки женщина, и не руби сплеча. Да, муж твой оступился и должен быть наказан, но ты не только имеешь право, но и обязана поддержать его в трудную минуту и позаботиться, чтобы он получил наказание справедливое, но не слишком суровое. Выполни свой долг, а потом разводись сколько хочешь. Вот что, дорогая, я дам тебе отгулы…

– Но у меня нет…

– Ничего-ничего, разберемся. Потом отработаешь. Главное, иди завтра в суд и поменяй мужу адвоката.

– Вы так заботитесь обо мне, Альбина Семеновна…

– А как ты хотела? Мне надо, чтобы мои подчиненные отдавались работе, а не мучились угрызениями совести.

– Но я…

– Будешь, будешь, – хмыкнула начальница, – как все, кто не выполняет вовремя свой долг.

Так и получилось, что утром, отведя Славика в школу, Вера поплелась в суд с таким трудом, будто была закована в кандалы.

Мелькнула даже трусливая мысль вернуться домой и целый день лежать на кровати, тупо глядя в телевизор, откреститься от всех обязательств, а там пусть идет как идет, и она уже почти свернула к своей парадной, но чувство ответственности в последний миг направило ее на верный путь.

Много плохого ждало Веру в суде, но больше всего пугала встреча с Мишиными родителями. Еще накинутся на нее, публично оскорбят и унизят, что она, дрянь такая, не обивает пороги Крестов с передачами для их дорогого сыночка.

Вера очень отчетливо представляла себе эту безобразную сцену, и, пока ехала в автобусе, только и думала, как отреагировать. Проявить выдержку и не ответить или лучше нахамить в ответ?