– Конечно, ты. Ты нравишься Наде. Я ее понимаю. Надя тебе не противна?

– Нет, она хорошая...

– Вот. А потом ты же трактор. Перепашешь весь огород и не устанешь. Пока молодой, давай! Нет, мне, конечно, будет жалко делиться, я буду дико ревновать, но! Когда-нибудь это закончится! Может, вообще с первого разу все и получится... А на сэкономленные средства купим новый диван – кровать же скрипит. Надька, наверное, не спит, подслушивает.

– Ни за что.

– А если выпить?..

Гоша оживился.

– Нет, выпить нельзя, ребенок уродом родится...

Гоша сник.

– Зато, представляешь, будет такой карапуз кричать: «Дядя Гоша! Дядя Гоша!»

– Дядя Гоша! Дядя Гоша! Плати алименты, – передразнил Гоша.

Перебрав все возможные аргументы, Вера почувствовала, что Гошу заинтересовали только похвалы в адрес его мужских достоинств. Он думал прежде, что Верка не ценит счастья, которое на нее свалилось, жутко по этому поводу переживал, между прочим, но нет, она все понимает правильно, ценит, восхищается. Молодец!

В общем, всю ночь они уматывали друг друга признаниями и доказательствами достоинств и достижений. Утром, не выспавшись, выползли на кухню и объявили Наде, которая теперь ходила по квартире только в пеньюаре и с распущенными волосами, как молодая ведьма из «Вия»:

– Надо решить вопрос по-свойски; лучше Гоши все равно не найти. К тому же это дешево, просто, далеко бегать не придется, а главное, надежно. С девичьей гордостью придется подождать. Дальше семьи эта история не пойдет, а там видно будет.

Вера стала горячо уверять Надю и Гошу, что никогда никого не упрекнет, а в Гоше она уверена на сто процентов, никуда он от нее не денется.

– Хорошо, я согласна, – сказала Надя спокойно именно в этом месте монолога сестры.

Распалившаяся Вера обомлела.

«Бедная, – подумала она о Наде, – так отчаялась, что готова на все!»

Гоша понял, что семья возлагает на него особую миссию, и теперь он просто обречен отработать обязательную программу. Роль спасителя и защитника слабых особо вдохновляла Георгия. А чем еще должен заниматься настоящий мужик?

Сказано – сделано.

Так они прожили два месяца.

Каждую пятницу, перед выходными, Гоша «ходил на сторону» в своей же собственной квартире и на глазах у своей же собственной жены. Но – на вполне законных основаниях. Все проходило торжественно и беззвучно, а не так, как у них с Верой, жарко и беспорядочно. Гоша старался, выкладывался на полную катушку. Надя после «медицинских соитий» даже выпить чаю не выходила. Так слабела. А Вера старалась пойти во время этого сеанса куда-нибудь погулять, чтобы не мешать, не тревожить сестру и не вырабатывать у нее чувства вины. Временное неудобство ее мало смущало. Она поняла, что всем будет легче, если молчать, а не лезть друг другу в душу.

Активно инициировав процесс, Вера позже пустила все на самотек, а потом уже не знала, как к нему подступиться.

Смущало то, что Надежда категорически не беременела. Каждую неделю они ждали результатов анализа из женской консультации, но все они были отрицательными.

Надя, надо сказать, за эти два месяца заметно повеселела, похорошела. У нее появился аппетит. Она начала есть наравне со своей старшей сестрой: с азартом и даже наперегонки. Любимые Верины вафли с шоколадной начинкой исчезали еще до встречи с хозяйкой квартиры. Для Нади покупали специально шоколад и фрукты, на что уходили всегда не лишние деньги. Вера и Гоша старались украсить Надину жизнь по максимуму, чтобы поддержать разгорающееся в ней пламя жизни.

Но перемена произошла и в Гоше! Как будто по закону сообщающихся сосудов, теперь он стал сереть, замыкаться, уходить куда-то из дому и выпивать. На вопросы внимательной супруги же отвечал, что устал и что Надьку все-таки жалко.

Недоброе учуяла Вера, заметив однажды, как Гоша поцеловал Надю, когда та пришла с работы. Кроме того, ей самой пришлось признать то, что их супружеская жизнь скомкалась, стала формальной, нерадостной. И весь смур, которым веяло от этой смертельной истории, подлой гадюкой переполз в их супружескую кровать.

А еще через неделю неутешительных наблюдений и открытий Вера снова пришла ко мне.

По ее черному и исхудавшему лицу можно было подумать, что с Надей совсем плохо.

Помню, что первую минуту я сидела и тупо пыталась переварить новости. Потом собралась с духом и сказала по-простому:

– Ты, что, сдурела?!

Психологи, чтобы обозначить и довести до сознания визитера масштаб проблемы, могут иногда ругаться матом, орать не своим голосом, топать ногами и присвистывать. Конечно, это как-то невежливо, но уж очень действенно. Можно годами любезно вялить человека на кушетке, как любил это делать доктор Фрейд, а можно за пять секунд добиться такой ясности сознания, о которой человек даже не подозревает. В отличие, впрочем, от простого обывательского гнева, метод «шоковой терапии» основан на артистической имитации специалиста. Ругаются от души обычно родные или родственники. Старые друзья тоже могут погавкаться. Психолог же, как боксер, входит в близкий контакт и наносит сильный удар по лбу, чтобы тут же уйти в укрытие и спокойно вложить в освежившийся мозг пациента пару-тройку правил, с которыми его забыли познакомить в детстве.

Я ходила по комнате туда-сюда, яростно взывая к разуму Веры.

– По сути, вы сами подложили под мужа свою собственную сестру, то есть молодую и уже уговоренную девушку. Вы сами вдохновили его на подвиги, заверив, что он один (один в целом мире!) может спасти жизнь молодой женщины, воззвав к его мужскому благородству. Вы лишили его всех путей к отступлению, сделав заложником этой теперь уж точно сомнительной истории.

– Я виновата. Но Надя жива!

– О да, Надя жива. Судя по всему, она не очень-то собирается умирать, и пора ей, наконец, еще раз сходить к доктору. Может, там все не так уж плохо?

– Болезнь может вернуться в любой момент.

– Вернулся бы рассудок! Послушайте, – я опять двинулась по заваленному каким-то хламом чужому кабинету, где мне пришлось принимать посетителей на этот раз, – сегодня уже ваша семья трещит по швам. Я просто уверена, что Гоша привязался к Наде, и теперь ему так хорошо, что хоть в петлю лезь.

– Но он бы мне сказал.

– Это раньше он все рассказал бы вам, а теперь-то ему ближе другая женщина, и он с нею делится своими переживаниями. Гоша – нормальный, хороший муж, и ему никак не улыбается спать с двумя и радоваться. У нас же не Восток. У нас все-таки люди привыкли к эмоциональной близости, интимности. А такие отношения – редкость. Кроме того, такие отношения невозможно установить с двумя конкурирующими организациями.