Ева воспроизвела сцену, которую до этого не раз прокручивала в голове. Она неторопливо обогнула стол, ее взгляд был спокоен. И тут она заметила, что Пибоди

инстинктивно повернулась во вращающемся кресле к ней лицом..

— Теперь она должна…

Ева наклонилась, чтобы ее лицо оказалось почти на одном уровне с лицом Пибоди. И шариковой ручкой, зажатой в ладони, легонько ударила свою напарницу в сердце.

— Господи! — Пибоди отшатнулась. — Не проткните меня! Мне показалось… Это было до ужаса странно, но на одну минуту мне показалось, что вы собираетесь меня поцеловать или что-то в этом роде. А потом вы… О боже!

— Вот именно. Угол проникновения. Она стоит, он сидит, но, если учесть ее рост, рассчитать его рост в сидячем положении, она должна была наклониться. Она подошла вот с этой стороны, он повернулся в кресле — автоматически, в точности как ты сейчас. Она прячет скальпель в ладони. Он его так и не увидел. Его взгляд прикован к ее лицу. Она втыкает в него скальпель, и дело сделано. Он знал ее, Пибоди. Спорим, на что хочешь, это одна из его «размещенных». Может, даже он сам помогал ей в свое время получить фальшивое удостоверение. Может, это входит в комплекс услуг. Возможно, она профессионал, но мне все меньше и меньше верится, что она была нанята.

— Сын ее не знал. Спорим, на что хотите.

— Он ее не узнал, но это еще не значит, что не знал.

Ева, нахмурившись, обошла кабинет.

— Почему у него нет здесь никаких данных? Он здесь работает два-три дня в неделю. Почему же он не держит закодированные файлы здесь, в своем кабинете, в центре своей власти?

— Ну, если это левая работа, он хотел держать ее подальше отсюда.

— Да.

Но Ева продолжала разглядывать письменный стол с выдвижными ящиками. Содержимое этих ящиков уже перекочевало к ней, но это еще не значило, что она получила полные данные.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Уилл Айкон.

— Что вы здесь делаете? — возмутился он.

— Нашу работу. Это место преступления. Что вы здесь делаете?

— Это кабинет моего отца. Не знаю, что вы здесь ищете и почему вы стараетесь опорочить его имя, вместо того чтобы искать его убийцу, но…

— Мы ищем его убийцу, — парировала Ева. — Но, чтобы его найти, мы должны выяснить вещи, которые могут вам не понравиться. Женщина, назвавшаяся именем Долорес Ночо-Кордовец, была пациенткой вашего отца?

— Вы просмотрели его записи. Вы нашли ее?

— Не думаю, что мы видели все его записи. — Ева открыла сумку Пибоди и вытащила фото Долорес. — Взгляните на нее еще раз.

— Я никогда ее раньше не видел. — Но он не взглянул на снимок, протянутый ему Евой. — Не знаю, почему она убила моего отца и уж тем более почему вы так упорно стараетесь взвалить на него самого вину за собственную смерть.

— Вы ошибаетесь. В его смерти я виню того, кто вонзил нож ему в сердце. — Ева спрятала снимок обратно в сумку. — Я ищу ответ на вопрос «почему?», и если он в прошлом был как-то связан с убийцей, это уже говорит о многом. Над чем он работал? Над чем он так долго работал в частном порядке?

— Мой отец произвел революцию в своей отрасли медицины. Вся его работа задокументирована. Кем бы она ни была, эта женщина, она явно психически неадекватна. Если вы ее найдете, в чем я уже начинаю сомневаться, она будет признана невменяемой. А пока могу вам сообщить, что моя семья в трауре. Моя жена и дети уже уехали в наш дом в Хэмптонсе, а я присоединюсь к ним завтра. Нам необходимо уединение. Нам нужно уточнить планы по проведению похорон моего отца. — Он помолчал, стараясь совладать со своими эмоциями. — Я ничего не понимаю в вашей работе. Мне сказали, что вас считают весьма компетентной. Допуская это, я готов подождать до нашего возвращения в город. Если к тому времени вы не продвинетесь вперед, если вы так и будете копаться в прошлом моего отца, вместо того чтобы расследовать его убийство, я намерен воспользоваться всем моим влиянием, чтобы добиться передачи дела другому следователю.

— Это ваше право.

Айкон кивнул и направился к двери. Уже взявшись за ручку, он сделал глубокий вздох.

— Мой отец был великим человеком, — сказал он и вышел из кабинета.

— Нервничает, — заметила Пибоди. — Он, конечно, в глубоком горе, не думаю, что он притворяется, но он нервничает. Мы задели чувствительную струну.

— Отослал жену и детишек, — задумчиво проговорила Ева. — Выкроил себе время избавиться от всего, что может его уличить. Если он прямо сейчас приступит к делу, мы не успеем получить ордер.

— Даже если он сотрет данные, ОЭС до них докопается.

— Сказано в духе болельщицы электронного отдела, — усмехнулась Ева. — Пошли, надавим на прокурорских. Нам нужен ордер.

К концу смены Ева все еще ждала ордера. В качестве последнего средства она притащила кондитерскую коробку Надин в похожий на келью кабинет заместителя окружного прокурора.

Ева отметила, что рабочие условия у зампрокурора ненамного лучше, чем у копов.

Шер Рио была известна своей прожорливостью — и не только в гастрономическом смысле этого слова. Ева специально обратилась именно к ней в надежде, что если шоколадные пирожные не заставят ее уступить, то уж перед грандиозным скандалом с перспективой засветиться на экранах она наверняка не устоит.

Несмотря на пышную копну шелковистых льняных волос, кукольные голубые глазки и розовые губки бантиком, Шер имела репутацию пираньи. На ней была темно-серая юбка до колен и простая белая блузка с отложным воротничком. Темно-серый жакет от костюма висел на спинке стула. На столе громоздились папки с делами, дискеты, испещренные пометками листки бумаги. Шер пила кофе из кружки размера пивной.

Ева впорхнула в кабинет и поставила на стол карамельно-розовую коробку. И заметила, как Шер напряглась.

— Что это?

У нее был легкий южный акцент, отчего голос звучал, как будто присыпанный сахарной пудрой. Ева никак не могла решить, подлинный он или наигранный.

— Шоколадные пирожные.

Шер наклонилась поближе к коробке, вдохнула аромат и закрыла глаза.

— Я на диете.

— Тройная шоколадная начинка.

— Это подкуп! — Приподняв крышку, Шер заглянула внутрь и застонала. — Купила с потрохами! И что я тебе за них должна?

— Я все еще жду ордера на обыск резиденции Айкона-младшего.

— Вряд ли ты его вообще получишь. Ты загоняешь иголки в тело святого, Даллас. — Шер отодвинулась от стола, и Ева увидела, что на ногах у нее мягкие кроссовки, а серые модельные туфли на каблуках аккуратно задвинуты в угол. — Мой босс не хочет пускать тебя туда. Говорит, у него нет оснований.

Ева присела на край стола.

— Убеди его в обратном. Сын что-то знает, Рио. Пока твой босс играет в политику, вместо того чтобы навалиться на судью вместе со мной и Мирой, данные могут быть уничтожены. Неужели окружной прокурор хочет помешать расследованию убийства такой фигуры, как Айкон?