– Я ничего плохого не делал! – заявил Георгий Лазарев, прежде чем Кобзев успел открыть рот. – Меня оговорили. Сумка эта лежала на газоне, из нее все документы вытащили и деньги, а сама сумка хорошая, дорогая. Чего, спрашивается, добру пропадать? Мне вообще в жизни не везет, всегда не везло…

– Да погодите вы! – прервал его Павел, поняв, что сейчас начнется длинная жалостливая история о «тяжелом детстве и деревянных игрушках». – Не о вас речь, Георгий. Мне нужно поговорить об Олеге Ракитине.

– О Спортсмене? – расслабился Лазарев, поняв, что его никто не собирается ни в чем обвинять, но вдруг снова насторожился: – А что? Спортсмен – он мухи не обидит, мужик что надо!

– Я и не говорю, что он кого-то обидел. Совсем наоборот. Георгий, вы близко общались?

– А что? – снова спросил Лазарев. Его руки беспокойно бегали по карманам лохмотьев, словно в поисках чего-то, что можно повертеть в пальцах.

– Олег умер.

– У-ух ты, ексель-моксель! – выдохнул Георгий Лазарев, и его бегающие глаза сфокусировались наконец на одной точке – на лице Кобзева. – Неужто порешили его, а? – спросил он внезапно охрипшим голосом.

– Порешили? Почему вы так думаете?

– Да было дело тут с одними… придурками, – нехотя пояснил мужичок. – Слушай, закурить есть?

Павел полез в карман за сигаретами.

– «Аль Капоне»? – с восхищением протянул Георгий. – Крутой, значит?

– Врач я, – пояснил Кобзев. – Психиатр.

– А-а, – протянул мужичок, и это могло означать все, что угодно. – А можно две?

– Бери все, – милостиво предложил Павел, понимая, что после того, как пачку повертел в руках Лазарев, он уже вряд ли захочет курить эти сигареты.

– Ух, спасибо! – обрадовался Георгий, хватая пачку и поспешно запихивая ее в карман брюк. – Ты мужик ничего себе, я это сразу понял. Лицо у тебя такое…

Павел вовсе не собирался выслушивать замечания Лазарева о собственной внешности, поэтому поспешил вернуть его к предмету разговора, ради которого, собственно, тот и был приглашен.

– Олег Ракитин, – напомнил он. – Что можешь о нем рассказать?

– А что надо? Что нужно, то и расскажу.

– Мне нужно правду, – вздохнул Кобзев, призывая на помощь все свое терпение и врачебный такт. Строго говоря, Лазарев не являлся его пациентом, но эта беседа уже начинала напоминать бесплатный сеанс психоанализа. – Когда ты в последний раз виделся с Олегом Ракитиным?

Георгий задумался на некоторое время.

– Ну… наверное, неделю назад или типа того, – пробормотал он неуверенно. – Нет, дней десять тому, точно! Сюда-то он давно не захаживал, мы так, случайно на улице встретились.

– И что вы делали?

Георгий кинул на Павла вороватый взгляд. На лице его расползлась ухмылка, обнажившая страшные зубы, походившие на частокол вокруг недавно сгоревшего дома – такие же редкие и страшные.

– Да что мы могли делать? Пузырь раздобыли, пошли на спортплощадку и раздавили на двоих. Правда, Олег почти не пил – сказал, нельзя ему.

– Да? А что так? – удивился Кобзев.

– Сказал: доктор запретил. Представляешь – доктор!

И Георгий рассмеялся странным лающим смехом, выдававшим в нем курильщика со стажем.

– А что, Олег болел? – поинтересовался Павел.

– Болел? Олег-то? Да он здоровый был, как бычара! Не-а, не болел он, но к доктору какому-то ходил – не знаю зачем. Только вот доктор этот…

Тут Лазарев неожиданно замолк, и глаза его снова заскользили туда-сюда, словно он сказал то, чего не собирался говорить, и теперь не знал, как бы выкрутиться.

– Что – доктор? – решил надавить Кобзев. – Ты уж договаривай, коли начал!

– В общем, – нехотя проговорил Георгий, переступая с пятки на носок, словно его раскачивал ветер, – денег ему подкидывал.

– Олегу?

– А кому же еще? Ему, конечно!

– А тебя не удивляло, что какой-то врач, вместо того чтобы брать плату с пациента, сам дает ему деньги?

– Я не говорил, что Олег был его пациентом, – заметил Лазарев. – Говорю же, он здоровый был, как бык, одной рукой мог меня поднять.

– Так зачем же к врачу обращался?

Георгий ненадолго задумался, словно раньше ему никогда такой вопрос и в голову не приходил.

– А вообще – да, интересно! – пробормотал он наконец. – Я так думаю, может, Олег этому врачу как-то пособлял? Может, таскал что-нибудь, убирал… Он, знаешь ли, никакой работой не брезговал, когда не пил. Понятия не имею, в общем, что у них там за дела.

Они немного помолчали.

– А ты, случайно, не знаешь, – возобновил разговор Кобзев, – где Олег обретался, когда не приходил в приют?

– Знаю, – неожиданно кивнул Георгий.

– Показать сможешь?

– А что я за это получу?

– Хочешь что-то определенное?

Лазарев на мгновение задумался.

– Обед хочу. В «Макдоналдсе» или «Кентуккийском цыпленке». Если покажу, где тусуются Олеговы друзья, ты накормишь меня обедом, идет?

– Итак, все в сборе? – провозгласил Лицкявичус, когда мы расселись на стульях в его кабинете. Я заметила, что Павел Кобзев отсутствует. Глава ОМР проследил за моим взглядом, скользнувшим по пустому месту, где всегда располагался психиатр, и ответил на невысказанный вопрос:

– Он сегодня на семинаре. Кроме того, Павел решил, что ему нет особого смысла приходить, так как он еще не до конца выполнил свое задание. Завтра он планирует встретиться с теми, кто знал Олега Ракитина. А пока мы поговорим о том, что уже известно. Кое-какую информацию по Полетаеву Павел все же предоставил. Имея ее и результаты вскрытия Ракитина, уже можно провести параллели и сделать первичные выводы. Кроме того, Карпухин также выполнил свою часть работы и узнал о тех двоих, что умерли до этого, – Шамирове и Арбенине. Конечно, в их случае нам придется основываться лишь на словах тех, кто о них рассказал, но и это уже немало.

– Так что мы имеем в итоге? – поинтересовался Никита.

– Выясняя обстоятельства дела, мы пытались вычислить, что же общего у покойных. Разумеется, имея результаты вскрытия только по одному из них, многого сказать нельзя. Однако мы можем точно установить следующее. Все четверо отличались крепким здоровьем. Вы понимаете, что, живя на улице, трудно его сохранить, и тем не менее у этих ребят был прекрасный иммунитет к болезням, они, по словам знакомых, никогда не жаловались на плохое самочувствие. Более того, все отличались большой физической силой и выносливостью. Бомжи не очень любят разговаривать с милицией, поэтому, возможно, майору Карпухину не много удалось из них выудить, но все как один показали, что примерно за полгода до смерти Ракитин, Полетаев, Шамиров и Арбенин надолго пропали. Затем вернулись, но уже в гораздо лучшем состоянии, чем были, стали меньше пить или вообще перестали на какое-то время, у них откуда-то появились деньги. На вопросы приятелей отвечали неохотно, больше отшучивались, но и Ракитин, и, как выяснилось, Шамиров упоминали о каком-то враче, который запретил им выпивать и обещал давать деньги регулярно, если они согласятся на его условия. Какие именно условия, кроме отказа от горячительного, бомжи ответить затруднились. Леонид сказал, что самым странным во время вскрытия Ракитина ему показалось несоответствие паспортных данных и общего состояния организма, верно?