Хруммса поправил свои мотоциклетные очки и виновато пожал плечами. Указал костлявой ручкой на крохотный указатель у дороги, торчавший в том месте, где от нее ответвлялась тропинка.

— Всего двести пятьдесят метров, если верить тому, что они тут написали. Вполне приличное заведение — с вывеской и рекламой.

Морунген машинально повернул голову в указанном направлении — там действительно маячил неприметный столбик с табличкой, на которой каллиграфически было выведено:

«ТОЛЬКО У НАС! WC „Химмель-блау Траум“, 250 м.»

В самом низу красовалась маленькая приписка, видимо сделанная позже и другим цветом: фюр Гельд (что означает — платный). Дитрих нахмурился и поправил головной убор.

— Это как же прикажете понимать? Кому здесь платить? — И принялся еще пристальнее рассматривать в бинокль странный домик.

Действительно, больше всего этого напоминало недоброй памяти полевые сортиры и на укрепленную огневую точку противника никак не тянуло. С другой стороны, думал Морунген, вполне может быть, что там затаился снайпер с винтовкой… И командир на всякий случай пригнулся.

Хруммса тем временем торопливо вылез из люка и обошел башню по кругу. Остановившись прямо перед Дитрихом, он с некоторым оттенком грусти в голосе произнес:

— Ну что, майор, мне пора.

Морунген, поглощенный размышлениями о снайперах, засадах и прочих вражеских хитростях, тупо переспросил:

— Что «пора»?

Карлик широко развел маленькие ручки, словно пытаясь обнять весь танк, и улыбнулся:

— Вернее было бы спросить не что, а куда, — и растолковал доходчиво, еще раз потыкав когтистым пальчиком в сторону домика: — Вон туда! А вам огромное спасибо за то, что заметили сие заведение! Я мог бы и проморгать. Ну что, всем привет!

Он крепко пожал руку опешившему Дитриху и мигом очутился на земле. Затем засеменил по тропинке в сторону туалета. Пробежав несколько метров, он внезапно остановился, обернулся и помахал руками неподвижно торчащему в люке Морунгену:

— Майор, было приятно с вами сотрудничать! Как говорится, не поминайте лихом, может, еще свидимся! — Он улыбнулся своей знаменитой улыбкой, которая не раз вгоняла в дрожь впечатлительного супецкого посла. — Не смотрите на меня так серьезно, улыбнитесь! Улыбайтесь почаще, потому что все глупости на земле делаются с серьезным выражением лица! — И Хруммса припустил дальше, крича на бегу: — Привет фюреру лично от меня!

Дитрих долго бы еще сидел с отвисшей челюстью, если бы Генрих, следивший за всем этим представлением через смотровое отверстие, не подергал его снизу за штанину:

— Уходит, господин майор, уходит!

Морунген очнулся, словно от гипнотического оцепенения, и завопил карлику вдогонку:

— Что значит «было», что значит «свидимся»?! Ты сбегаешь от нас?!

Однако Хруммса уже исчез в густых травах, и на животрепещущие вопросы никто не ответил. Зато на связь вышел Вальтер — признанный знаток психологии:

— Может, герр майор, это шутка такая дурацкая, а на самом деле ему просто приспичило.

В данной ситуации смелое предположение Вальтера больше походило на следующий вопрос, нежели на ответ, и Морунген растерянно пожал плечами:

— Бог его знает, Вальтер. Чувствую, придется мне за ним пойти. Может, он соизволит объяснить странности своего поведения.

В разговор вклинился Ганс:

— Да как-то неловко следовать за ним прямо сейчас — уборная все-таки.

Морунген строго уточнил:

— Ты полагаешь, он вернется? Но тогда при чем здесь кощунственный привет фюреру?

Воцарилась тишина, которую нарушало только размеренное урчание двигателя. Через несколько секунд Дитрих не выдержал:

— Ладно, ждите меня здесь и следите за обстановкой!

Он поспешно принялся вылезать из люка, как вдруг Генрих истерично завопил:

— Бинокль, герр Морунген, бинокль!!!

Дитрих вздрогнул от неожиданности и схватился обеими руками за бинокль:

— В чем дело, Генрих, решил заикой меня сделать?

Генрих, понизив голос до громкого шепота и вплотную приблизившись к командиру, таинственно произнес:

— Бинокль оставьте, герр майор. Эта «Голубая мечта» — тоже полевой, гхм…

Дитрих не сразу понял, в чем дело, и сердито уставился на подчиненного, но Генрих пялился на командира многозначительно и с укором — — и Морунгена осенило. Он хлопнул себя по лбу и принялся торопливо снимать бинокль:

— Ах ты, черт! Извини, совсем забыл! Но видишь, все-таки вспомнил!

Генрих бережно принял драгоценный прибор из рук Морунгена и скрылся в недрах башни. Дитрих спрыгнул на землю. Из люка опять высунулась голова Генриха:

— Герр майор, может, мне с вами пойти, для поддержки? А то мало ли что…

Дитрих поправил кожаный китель и затянул ремень, чтобы выглядеть более подтянутым:

— Ты что, тоже в платный туалет хочешь?

— Да нет, герр майор.

— Тогда отставить поддержку!

Он лихо развернулся на каблуках и, демонстрируя несравненную прусскую выправку, зашагал в сторону разрекламированного заведения.

Морунген осторожно приблизился к дощатому строению и внимательно осмотрел его снаружи. На фасаде висела скромная, но солидная табличка:

«Туалет „Голубая Мечта“ — собственность Лазурного Низапутического союза» и крупными буквами значилось: «Направо — М, налево — М», а внизу дополнение: «Ж — просьба не беспокоить. Заранее благодарим, администрация WC».

Дитрих недоумевающе пожал плечами и нерешительно затоптался на месте. Вопрос был все-таки деликатный. Немецкий аристократ не может вот так, с ходу, решить, в какую дверь платной уборной ему ломиться — правую или левую. Особенно если над входом висит такая странная надпись. Припоминая что-то о конях, которых теряют при повороте налево, и деньгах, которые отчего-то исчезают при выборе правостороннего движения, майор робко потянул на себя правую дверь. Она оказалась незаперта.

Пустое помещение Дитриха, естественно, не заинтересовало. И он переместился к левой двери. Рассуждал он предельно просто и логично — как и всякий немец на его месте: одно из двух, а третьего не дано. Следовательно, если Хруммсы нет в кабинке справа, он находится в кабинке слева и, конечно, должен был бы запереться. Однако, соблюдая элементарные правила приличия, майор деликатно постучал, прежде чем толкнуть дверь.

Дверь подалась так легко, словно только и делала, что гостеприимно ждала посетителя. Морунген приоткрыл ее и, смущаясь, заглянул внутрь. Там было абсолютно пусто и на удивление чисто, как если бы это заведение посещали крайне редко, а хозяева его были просто до одури чистоплотными. Дитрих даже присвистнул, выразив тем самым свое одобрение. Впрочем, германское командование не ставило перед ним задачу инспектировать платные русские туалеты, и барон строго указал себе на это.