ли дефект, то ли акцент, который ужасно мешал Лавинии. Мешал не понимать, а воспринимать. Раздражение поднималось откуда-то изнутри и грозило затопить мозг. Госпожа Редфилд отпила крохотный глоток кофе, отметила, что сварен тот с какими-то не вполне привычными пряностями, откусила печенье и, проглотив его, наконец спросила:

– Вам принадлежит здание театра «Ла Фениче»?

– Да… – Хозяин дома выглядел озадаченным. – Вы хотите говорить о «Ла Фениче»?

– О, синьор Корнаро, я готова побеседовать с вами о чём угодно, что вы сочтёте интересным для моей Службы! Но привёл меня в ваш дома именно вопрос, касающийся театра.

– Да, конечно, здание принадлежит мне, как и всё, что в нём находится, от партерных кресел до прелестных девиц из кордебалета! Наполовину принадлежит, лишь наполовину, – уточнил он, поднял палец.

– И доход от деятельности «Ла Фениче» тоже делится пополам?

– Ну, доходом это назвать трудно, – хмыкнул Корнаро; от неожиданного вопроса он совсем оправился и теперь вовсю развлекался. – Так, сольдо на вино, лира на закуску…[16]

– Прекрасно, – кивнула госпожа Редфилд. – Тогда не сочтите за труд, расскажите поподробнее о доходах, расходах, вашем участии в управлении театром… Да, и, пожалуй, о том, каким образом возник ваш альянс с синьорой Джельтрудой Ригетти?

– Вот как? С Джельтрудой что-то случилось?

– А что, должно было?

– Да нет… – он снова выглядел озадаченным. – Просто… ну, вы понимаете, она уже очень немолода. Даже, прямо скажем, весьма стара. Может попросту в один печальный день не проснуться утром.

– И что это будет означать для вас в плане совладения?

– Понятия не имею! Можете себе представить, даже не задумывался об этом, хотя, наверное, и стоило бы.

– Понятно. Тогда, пожалуйста, заданные мною вопросы. Если хотите, я повторю: доходы, расходы, участие в жизни театра, как вообще доля в этой собственности стала вашей?

Она выложила на столик записывающий амулет и активировала его.

Корнаро вздохнул, глубоко, демонстративно, и начал рассказывать.

Собственно говоря, Лавиния не слишком и вслушивалась в текст, куда больше её интересовали интонации, обертоны речи, которые порой вдруг исчезали, будто голос рассказчика изменялся. «Ложь, – отмечала она. – И снова ложь… Ах, как бы мне хотелось применить против тебя ментальную магию! Но нельзя, пока нельзя…».

Изложить коротко всё, что говорил Лючиано Корнаро, было совсем не сложно: доходов нет, расходы большие, в театре он почти не бывает, долю в собственности и Джельтруду Ригетти в качестве компаньона он получил в наследство от троюродного дядюшки, бездетного и одинокого. В память о дядюшке и тащит этот воз, почти непосильный.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарила госпожа Редфилд, когда тот выдохся и умолк.

– Это всё, синьора коммандер? – поинтересовался Корнаро, вновь превращаясь в красавца и щеголя.

– Почти.

– Спрашивайте…

– Расскажите мне о фундаменте здания «Ла Фениче».

Помолчав, он бросил почти равнодушно:

– Не могу.

– Почему? От Службы магбезопасности нет секретов даже у королей.

– И, тем не менее, простите, синьора, но – не могу. Вам придётся всё узнавать самой.

«Да я-то узнала уже, мне любопытно, отчего ты молчишь…», – думала Лавиния, пристраивая под сиденьем кресла подслушивающий амулет. Она выбрала самый чувствительный и рассчитывала, что сможет погулять с четверть часа рядом с Ка’дель Корво и узнать, с кем фигурант станет связываться после этой беседы.

Гондольер ждал её возле ступенек, ведущих ко входу в дом; сидел, развалясь в привычной позе, на старой мраморной скамейке, поглядывал на небо, поплёвывал на каменные плиты. Увидел госпожу Редфилд, он вскочил, подошёл к ней и тихо сказал:

– Ничего почти не вытянул из старой ведьмы.

– Неразговорчива?

– Наоборот, рта не закрывала! Всё теперь знаю про соседку, которая подсматривает, про аптекаря, продающего неправильные лекарства, про цены на ближайшем рынке… Брр! Еле вырвался. Но кое-что про хозяина она сказала, вернее, проговорилась. И сразу рот захлопнула, словно устрица створки.

– Что же?

– С семьёй он в ссоре, вот что. Из клана Корнаро не исторгнут, до этого не дошло, но родня к нему ни ногой, да и сам он из дому почти не выходит и никого не принимает. Почти.

– Почти?..

– Кроме любовниц, двух близких друзей и посыльного по пятницам, – последние слова Пьетро прозвучали так многозначительно, что Лавиния даже остановилась.

– Подробности есть? Тогда помолчи пока, у меня два срочных дела.

Она достала из кармана приёмное устройство, обыкновенную пёструю фасолину, и сунула в ухо. Покосилась на гондольера, подумала и протянула ему вторую, парную.

– Сейчас мы с тобой должны услышать, что он там делает после моего ухода…

Слышно было отлично, словно они сидели под столом в той самой гостиной.

Звякнуло стекло, и полилась жидкость. Потом мужской голос выругался, раздался звон разбитого бокала.

– В стену швырнул, – прокомментировал Пьетро.

Пару минут ничего не происходило, потом вновь раздался голос Лючиано Корнаро; ответы его собеседника были слышны плохо и как бы издалека, скорее всего, разговор шёл по коммуникатору. Увы, ничего интересного сказано не было – Корнаро велел кому-то придти вечером, после ужина, и не болтать языком. Закончив беседу, он опять выругался и взревел так, что у Лавинии зазвенело в ухе:

– Линучча! Принеси мне ещё вина! И стакан не забудь!

– Всё ясно, – госпожа Редфилд с наслаждением вытащила фасолину. – Мой визит и расспросы раздразнили медведя в берлоге, и он должен начать действовать. Надо поставить здесь наблюдателей…

– Синьора, а вы не можете вот так же, магически?..

– Могу. Но тогда нужно, чтобы кто-то сидел поблизости и наблюдал за амулетом, то есть, никакой экономии ресурсов. Понял?

– Да, госпожа коммандер!

– Ладно, подожди ещё минуту, я попробую воспользоваться коммуникатором…

Джан-Марко ответил почти сразу. На экране было видно, что он и ещё несколько человек стоят возле какого-то здания, не то склада, не то сарая.

– Говорить можешь? – спросила Лавиния на всякий случай.

– Ну, вот, говорю. Что? – отрывисто спросил тот.

– Франко нашли?

– В процессе.

– Я нужна?

– Нет, у тебя свои дела.

Это прозвучало, как «не суй свой нос», но коммандер не обиделась, она бы и сама так ответила.

– Мне нужно, чтобы ты поставил наблюдателей возле Ка’дель Корво, в сестьере Каннареджо. Только наблюдать и фиксировать приходящих и уходящих. Адрес дать?

– Найду. Всё, до вечера, я занят, – и Джан-Марко отключился.

– Ну вот, Пьетро, теперь идём к твоей гондоле.

– Вы желаете вернуться к Сан-Марко, синьора?

– Нет, у меня ещё один визит… – Лавиния взглянула на часы: половина четвёртого. – Мне нужно попасть на Джудекку между пятью и семью вечера. А до тех пор хотелось бы перекусить.

– Вам как, в ресторане для благородных, или таверна на рыбном рынке не смутит?

– Таверна на рыбном рынке – то, что надо.