Ошибку публично признал и раскаялся перед лицом товарищей по партии и заготовкам сельхозпродукции, на том все и закончилось? Как же, кончилось! Послушали, посмеялись втихаря, да тут же побежали с доносом в НКВД. В свою очередь, ведь не для того же сотрудники областного управления НКВД целую оперативную разработку провели и кучу оперативно-чекистских часов затратили, чтобы завершить служебный документ — на имя секретаря обком и под грифом «Сов. секретно» — дежурной фразой «Изложенное сообщается для сведения»?! Тыщенко Василий Иванович (правда, в ряде других документах он почему-то иногда значится как «Степанович», хотя все остальные данные совпадают) — уполномоченный Комитета по заготовкам сельхозпродуктов при Совете народных комиссаров СССР, 1884 года рождения, уроженец Хабаровского края, украинец — был арестован органами госбезопасности 14 октября 1935 года, через месяц после того, как рассказал свой анекдот. Следствие по его делу шло недолго — чего уж там расследовать, и 13 января 1936 года Тыщенко приговорен к лишению свободы в ИТЛ (исправительно-трудовых лагерях) на 1 год. Посадили, одним словом. Правда, «всего лишь» на один год! Но это, скорее всего, опечатка. Дело в том, что обвинение Тыщенко было предъявлено по статье 58–10 УК: если в поздней редакции Уголовного кодекса это «пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений», то вот в той редакции УК, что действовала во время описываемого события, это уже… «шпионаж, т. е. передача, похищение или собирание с целью передачи сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, иностранным государствам, контрреволюционным организациям или частным лицам»! Так что в январе 1936 года полагалось по той статье «лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже трех лет» — и до расстрела включительно. Так что получить по 58–10 «всего лишь» год лагерей наш рассказчик анекдотов в январе 1936 года никак не мог, только 10 — нолик «выпал» уже из поздних документов, после реабилитации: как значится в «Книге памяти Алма-Атинской области», согласно закону Республики Казахстан от 14 апреля 1993 года, Василий Тыщенко реабилитирован прокуратурой Алма-Атинской области 12 июля 1999 года. Кстати, судили Тыщенко в Казахской ССР, но согласно УК РСФСР — к вопросу о «социалистической законности»… Реабилитировали, похоже, посмертно: нет никаких сведений, что Тыщенко выжил в лагерях, будь он жив, точно добился бы прижизненной реабилитации в начале 1960-х годов.

И это вовсе не единичный казус. Из протокола допроса 1938 года работника Кавказской железной дороги Павла Решетникова: «Вопрос: Вы признали себя виновным в распространении анекдота контрреволюционного содержания… Следствию хорошо известен ряд фактов вашей антисоветской деятельности. Требую дать исчерпывающие показания… Ответ: Я подтверждаю, что, кроме ранее сказанного анекдота, я больше ничего подобного не говорил и антисоветской деятельностью не занимался». Расстрелян.

Другое такое же типовое дело, уже послевоенное. Алешин Петр Кириллович, 1904-го (по другим документам, 1909-го) года рождения, чуваш, беспартийный, но бывший член ВКП(б), директор средней школы в селе Ново-Летники Зиминского района Иркутской области. 27 декабря 1945 года осужден Иркутским облсудом за то, что в присутствии учителей рассказал такой анекдот: «У Сталина была жена, которую звали Советская власть, и дочь, которую звали Пятилетка. Однажды ночью дочь обмаралась, и Сталин стал будить жену: «Вставай, Советская власть, Пятилетка… усралась». Получил семь лет лагерей. В 1969 году реабилитирован.

А вот еще. 14 февраля 1948 года Военный трибунал Кишиневской железной дороги (был и такой!) приговорил Поповича Сергея Ивановича, 1916 года рождения, и Гельфмана Пиня Моисеевича, 1910 года рождения, к 10 годам ИТЛ «с последующим поражением в правах на 3 года». Попович получил «десяточку» за то, что в июне-июле 1947 года рассказал Гельфману шесть антисоветских анекдотов, а тот, в свою очередь, вместо того чтобы тут же мчаться в МГБ с доносом, сам в августе 1947 года пересказал три из этих анекдотов коллегам-железнодорожникам. Анекдоты, кстати, примечательны. Цитирую по материалам дела: «Одна старушка увидела впервые в жизни верблюда и заплакала. Когда ее спросили, чего она плачет, она ответила — посмотрите, до чего довела советская власть лошадь…», «на Ялтинской конференции был дан обед русскими. После обеда иностранцы: англичане и американцы поблагодарили за чай. На вопрос, почему только за чай, иностранцы ответили: потому что все остальные продукты наши…», «одновременно умерли два инженера — один русский, другой американский. Сделали вскрытие трупов и в голове американского инженера нашли планы, а в желудке свиную тушенку, а у русского наоборот — в голове свиную тушенку, а в желудке планы», «один иностранный журналист был в Англии и Америке и видел, что там женщины довольны тем, что у них наряды хорошие, а в Советском Союзе он увидел женщину, которая радовалась тем, что она получила в магазине 1 кг тюльки без очереди и у нее забыли вырезать талоны из карточки», «глава Советского правительства и Молотов, пролетая на самолете над Москвой, увидели у магазинов очередь за мукой и за сахаром. Тов. Молотов сказал тов. Сталину, что если бы он сбросил с самолета мешок муки и мешок сахару людям, то они его расцелуют от радости. Тогда пилот им сказал: если бы я вас выбросил вниз из самолета, то народ меня поцеловал бы в разные места», «один человек умер, и его провели в одну комнату, красиво и чисто убранную, а потом его привели в другую, темную комнату и стали жарить в котле. Он спросил, почему его раньше провели в такую красивую комнату, а потом перевели в грязную, где его жарят. Ему ответили, что та комната только агитпункт». Как не поленился дотошно зафиксировать следователь, смысл этого анекдота, что «там где хорошо и приятно, где все показное — это агитпункт, а действительность в этой темной комнате…». И ведь счет таких посадок за анекдоты шел на тысячи…

23 января 1935 года Николай Ежов направил Сталину памятную записку, в которой представил вождю «ряд своих соображений о недостатках работы ЧК». (Документ впервые опубликован исследователем «Мемориала» Никитой Петровым.)

Ее предыстория такова. После убийства 1 декабря 1934 года руководителя ленинградской парторганизации Сергея Кирова именно Ежову Сталин поручил наблюдать за расследованием этого дела, де-факто назначив своим личным представителем в НКВД. Именно тогда, по словам тогдашнего наркома внутренних дел Генриха Ягоды, «начинается систематическое и настойчивое вползание в дела НКВД Ежова»: тот, пользуясь своими неформальными и необъятными полномочиями, «влезал сам во все дела» через голову наркома, не согласовывая с ним абсолютно ничего. «Вмешиваясь во все детали расследования, — пишет в своем исследовании Никита Петров, — Ежов придал ему именно то направление, которое хотел Сталин». Попытавшийся было чинить препятствия Ягода нарвался на грозный рык вождя: «Смотрите, морду набьем…».

Стукач третьего разряда

Записка от 23 января 1935 года стала своего рода отчетом посланца Сталина об итогах «внедрения» в «Ленинградскую ЧК» (как Ежов называл Ленинградское управление НКВД). Документ интересен прежде всего тем, что изнутри, глазами сталинского представителя, рисует портрет типового чекиста того времени. А еще именно из этого письма можно получить уникальные сведения, как в НКВД тогда была поставлена работа с осведомителями.