А начинается роман со следующего обращения к развратникам:

"Сластолюбцы всех возрастов и любого пола, вам одним предлагаю я этот труд: проникнитесь принципами, в нем изложенными, ибо они поощряют ваши страсти, коими вас пытаются устрашить холодные и плоские моралисты, тогда как страсти эти — лишь орудия Природы, с помощью которых она направляет человека по нужному ей пути. Внимайте только этим восторженным порывам, ибо только они принесут вам счастье.

Похотливые женщины, пусть послужит вам образцом для подражания сладострастница Сент-Анж. Пренебрегайте всем, что противоречит божественным законам наслаждения, которым она подчинялась всю свою жизнь.

Юные девушки, так долго сдерживаемые причудливой нелепостью добродетели и опасными оковами мерзкой религии, подражайте пламенной Эжени: разрушайте, отвергайте с презрением, как она, все смехотворные наставления слабоумных родителей.

И вы, любезные распутники, вы, кто с молодости не ставит пределов своим желаниям и повинуется только своим капризам, изучайте циничного Дольмансе. Поступайте, как он, и следуйте ему до конца, если вы тоже хотите дойти до благоуханных садов, уготованных вам распутством обучаясь в академии Дольмансе, проникнитесь убеждением, что только высвобождая и изощряя свои вкусы и прихоти, жертвуя всем во имя наслаждения, несчастное существо, именуемое человеком и брошенное в этот печальный мир вопреки своей воле, сумеет посеять несколько роз на тернистой троне жизни.

Когда в 1795 году "Философия в будуаре" вышла в свет, маркиз де Сад предпринял дополнительные меры предосторожности, чтобы не быть узнанным в качестве ее автора. И все было представлено так, будто это посмертное произведение автора знаменитой "Жюстины". То есть 55-летний Донасьен решил показать всем, что автора этих двух книг уже нет в живых. Более того, чтобы запутать всех еще больше, на титульном листе было написано, что "Философия в будуаре" напечатана в Лондоне за счет средств некоей "Компании".

Конечно же, де Сад рассчитывал на немалый доход от продажи своих книг, но ему пришлось разочароваться. В результате он даже отдал распоряжение о продаже Лакоста и всего остального, что у него еще оставалось. Кстати, в 1795 году интерес к дому в Мазане проявила мадам де Вильнёв, но она не захотела покупать дом, а предложила 15000 франков за аренду, сказав, что будет выплачивать ее до конца жизни.

Издание "Алины и Валькура" осуществил парижанин Жируар (Girouard), типография которого находилась на улице Бу-дю-Монд (rue du Bout-du-Monde). Но роялистские убеждения сделали его сначала объектом для подозрений, а затем и жертвой доноса. В результате издателя арестовали еще до завершения работы над всеми томами. В конечном итоге роман был опубликован с некоторой задержкой и полностью вышел в свет лишь в 1795 году, хотя дата на обложках значилась одна — 1793 год. Но бедняга Жируар этого так и не увидел. Его признали виновным и 8 января 1794 года гильотинировали.

Во Франции в это время происходили серьезные изменения. Летом 1795 года Конвент занялся обсуждением проекта новой Конституции, и едва ли не наибольшее количество разногласий вызвал вопрос о структуре будущей исполнительной власти. В этом не было ничего удивительного, если принять во внимание тот факт, что на протяжении почти трех последних лет Конвент фактически сосредотачивал в своих руках и исполнительную, и законодательную власть страны.

Согласно подготовленному проекту исполнительная власть должна была быть вручена так называемой Директории, состав которой планировался в пять человек, из которых один ежегодно выбывал и заменялся новым. Председателем Директории на трехмесячный срок должен был избираться один из директоров. Директории вручалась безопасность Республики: она должна была отдавать приказания по армиям, но ее члены не могли занимать должности генералов. Она должна была назначать министров, комиссаров, генералов и большую часть государственных чиновников.

Ключевым, естественно, стал вопрос о том, как именно следует избирать эту самую Директорию. Идея избрания исполнительной власти законодательным корпусом практически не вызывала возражений, ведь доверить это дело народу было слишком опасным. В результате было решено, что членов Директории будет выбирать Совет Старейшин (верхняя палата Законодательного собрания) из списка, предоставляемого Советом Пятисот (нижней палатой).

Еще одна проблема, которая неоднократно обсуждалась депутатами в ходе дискуссии по новой Конституции, была связана с возрастным цензом для директоров. С официальной точки зрения, депутаты опасались, что люди в слишком пожилом возрасте могут оказаться мало привязаны к делу Революции, молодежь же, напротив, слишком амбициозна, чтобы обеспечить стабильность страны. Разумеется, не последнюю роль здесь играли и честолюбивые устремления самих членов Конвента, хотя сразу оговоримся, что средний возраст депутатов, участвовавших в дискуссии по новой Конституции составлял сорок два года и был вполне достаточным для занятия любой должности.

В итоге было решено установить минимальный возрастной ценз для членов Директории в сорок лет, а также специально отметить, что они могут избираться только из бывших депутатов законодательного корпуса или из министров.

После принятия новой конституции Конвент должен был самораспуститься. Фактически он "перетекал" в новую законодательную власть, то есть в Совет Пятисот, члены которого должны были быть не моложе тридцати лет, и в Совет Старейшин, состоящий из двухсот пятидесяти человек в возрасте не меньше сорока лет. Совет Старейшин должен был принимать или отвергать законы, внесенные Советом Пятисот.

Вновь избранное Законодательное собрание впервые собралось 27 октября 1795 года. На следующий день депутаты были разделены на две палаты — Совет Старейшин и Совет Пятисот.

В связи с тем, что депутатов в возрасте свыше сорока лет было более двухсот пятидесяти, то членов Совета Старейшин пришлось избирать по жребию.

30 октября Совет Пятисот представил Совету Старейшин список из пятидесяти кандидатов, из которых тот, согласно новой Конституции, должен был избрать пять директоров.

В конечном итоге, после долгих споров, директорами стали Лазар Карно, Шарль-Луи-Франсуа Летурнёр, Жан-Батист Ре-белль, Поль-Франсуа Баррас и Луи-Мари Ляревелльер-Лепо.

Директория начала работать в ноябре 1795 года. Пять директоров разделили между собой дела в соответствии со своими склонностями и способностями: Ляревелльер-Лепо занялся народным просвещением, науками и искусствами, Ребелль — организацией финансов и дипломатией, Летурнёр — морским ведомством и колониями, Баррас взял на себя заботы о полиции и внешнем представительстве, а Карно посвятил себя военному делу.

Баррас оказался самым младшим среди директоров (в момент избрания ему исполнилось всего сорок лет). Он был высоким, прекрасно сложенным мужчиной с благородными чертами лица. При этом он был полон гордыни, мрачен и редко улыбался, у него были дурные привычки и ему явно недоставало изящества. Долгое время Баррас был офицером, участвовал в североамериканской освободительной войне и вел образ жизни типичного авантюриста. Революция застала его, выходца из старинной дворянской семьи, без всяких средств к существованию. Поэтому он тотчас же бросился в ее объятия и принял участие во взятии Бастилии. Затем он примкнул к партии Дантона и пробился в Конвент. По словам историка Фридриха Кирхейзена, "в действительности ему было очень мало дела до блага своих соотечественников, и он не старался заботиться об их интересах". Фридриху Кирхейзеру вторит и историк Виллиан Слоон, утверждающий, что у Барраса вряд ли имелись "какие-либо искренние стремления, кроме пламенного желания держаться на поверхности и не упускать из рук пирога, до которого ему удалось дорваться".